Библейская археология зародилась 22 августа 1812 года когда Иоанн Людвиг Буркхарт приступил к раскопкам в Петре. Первыми поколениями археологов двигала не только жажда наживы или желание первыми раскрыть тайны древних цивилизаций, но и стремление научно подтвердить историчность библейских свидетельств и основных религиозных догматов. Если во многих регионах археология начиналась с поиска памятников имперских периодов и основными потребителями найденных артефактов служили крупнейшие музеи мира. Однако в Палестине не было крупных дворцов и храмов, которые могли бы привлечь внимание антикваров. Более того, раскопки библейских мест были инициированы не музеями и антиквара-ми, а религиозными организациями. Первыми исследованиями, которые можно назвать научными – раскопки Наблуса (библейского Шхема) и Иерихона – имели совершенно определён-ную цель: поиск артефактов, которые подтверждают Библию.
Трудности дефинирования
Следует отметить сложность дефинирования термина библейской археологии. Так, в из-вестной своими спорными определениями, русской Википедии написано: «Библейская археология – раздел библеистики, изучающая по древним памятниками историческую среду, где возникла Библия и происходили события священной истории. Библейская археология призвана дать более конкретное представление о ходе этих событий, дополнить библейские данные независимыми свидетельствами памятников, уточнить хронологию фактов и датировки текстов. Результаты библейской археологии также помогают в выяснении смысла библейских книг, поскольку реконструируют исторический фон их написания».
Это определение отражает представления характерные для библейской археологии кон-ца позапрошлого века и, строго говоря, такой иллюстративный подход не может считаться корректным, поскольку библейская археология всё-таки является частью археологической науки в большей степени, чем библеистики.
Более научное определение даётся в испанской и английской википедии:
«Библейская археология является частью археологии, специализирующейся на изучении материальных остатков, которые имеют прямое или косвенное отношение к библейской истории описанной в Старом и Новом Заветах, а также к истории и космологии иудаизма и христианства. Полем деятельности для этого раздела археологической науки являются местности, которые в религиозной традиции названы «Святой Землёй» и соседние с ними регионы западной части Ближнего Востока. Хотя большинство ключевых элементов библейской археологии находит параллели в теологии, она [библейская археология] является наукой, использующей весь методологический аппарат традиционной археологии – раскопки, радиоуглеродное датирование и другие. Также как и другие исторические науки, исследующие древние цивилизации, библейская археология использует письменные источники современных Библии обществ Европы, Месопотамии и Африки. В отличие от библейской археологии, археология древнего Ближнего Востока рассматривает историю этого региона без частных определений о том, насколько её открытия и исследования соотносятся с Библией. Библейская археология полемична, поскольку находится на пересечении многочисленных и точек зрения.
Библейская археология находится на границе двух концептов: археологии как научной основы исследований и Библии как объекта такого исследования. При этом научность архео-логии понимается не в аристотелевском смысле «cognitio per causas» (познание предмета че-рез порождаемые им причины), но в современном понимании, как систематизированного зна-ния о предмете. Кроме того, как отмечает Висенте Вилар, археология представляет собой од-новременно и науку, как методологию и искусство, как умение восстановить жизнь древних цивилизаций по материальным остаткам и косвенным свидетельствам».
Также библейская археология не может игнорировать религиоведческие и философские исследования и многочисленный фактический материал о древних культах (святых местах, священных книгах, ритуалах, традициях и верованиях). Большое значение для археологии имеет процесс демифологизации мифов, понимаемых в бультманновском смысле как осво-бождения реальных исторических фактов (керигмы) от мифологизированных наслоений (ал-легорий и мифов). Пример такой демифологизации ¬– открытие Трои на основе «Илиады».
По мнению Дж.К. Икинза «Цель библейской археологии состоит в выяснении и осве-щении библейских текстов и контекстов их создания при помощи археологических ис-следований библейского мира».
В этом аспекте она смыкается с экзегетикой, то есть искусством истолкования текста в теологическом ключе. Однако в рамках экзегетики она занимает подчинённое положение и сохраняет свой иллюстративный характер, свойственный библейской археологии XIX века. Сложность истолкования состоит в том, что фактически существует две хронологические шкалы – одна из которых (археологическая) описывает исторические периоды и реальные события, другая (библейская) же последовательность событий в библейских сказаниях – которые очень плохо синхронизируются между собой: ни «времена патриархов», ни Исход, ни завоевание Ханаана, ни империя Давида и Соломона (называемая обычно «Объединённой монархией» или «Древним Царством») не находят подтверждения в археологических памятниках.
Значительные трудности в отождествлении библейских сказаний с исторической дей-ствительностью привели к тому, что в современной археологии наметилось определённое разделение между ближневосточной и библейской археологией, причём границы последней очерчиваются хронологическими и пространственными рамками библейских сказаний. Пер-вая фиксирует развитие обществ и государств, входивших в круг интересов авторов Библии, вторая пытается использовать археологию для подтверждения библейских догматов. На фоне этого разрыва всё чётче становится заметна разница между историческими и догматическими свидетельствами Библии: археологически были подтверждены все исторические факты, такие как завоевание Иудеи и Израиля ассирийцами, строительство туннеля Езекии и Иерусалимского храма, Иерусалимские курганы, Силоамская купальня и многие другие исторические факты. Вместе с тем не нашли ни единого подтверждения факты, относящиеся к догматической стороны Библии: спасение Ноя на Ковчеге во время потопа, странствия патриархов, исход из Египта, взятие Иерихона Иисусом Навином, чудесное рождение и воскресение Иисуса, деятельность общины апостольского времени – всё это не только не находит исторического подтверждения, но и противоречат имеющимся историческим и археологическим данным.
Также следует отметить, что действие новозаветных историй часто происходит за преде-лами Ближнего Востока – в Риме, Греции, Македонии – однако их памятники чаще рассматри-ваются в историческом контексте своих стран.
Всё это приводит к тому, что для общей характеристики археологии указанного времени часто используются понятия «археология Палестины», «археология Леванта» или «археология Израиля», в данном случае ключевое значение приобретает именно пространстенная локализация памятников без соотнесения их с библейским текстом.
Хронологические рамки библейской археологии также являются весьма неопределёнными. В наиболее широком смысле они охватывают широкий период от докерамического неолита (X тыс. до н.э.) до мусульманского завоевания Леванта около 700 г.н.э. Отметим, что сам факт существования человечества в X-VII тыс. до н.э. и ранее находится в прямом конфликте с библейской хронологией, что время от времени вызывает у креацианистов желание оспорить саму методику датировки по изотопам радиоактивного углерода (C14), однако историки отмечают, что отдельные спорные моменты не могут служить основанием для того, чтобы отказываться от метода дающего адекватные результаты при подавляющем большинстве измерений. К тому же креационисты не могут предложить ни логичной модели развития Земли и человечества, кроме пересказа известного библейского мифа о сотворении, ни самостоятельного метода, альтернативного радиоуглероду. В более узком смысле хронологические рамки библейской археологии ограничиваются 2000 г. до н.э. (условной датой начала «времени Патриархов») и 110 г.н.э. (примерное время смерти Иоанна Богослова).
Главная трудность, с которой сталкивается каждое новое открытие, исследование или интерпретация известных фактов, состоит в том, что оно в той или иной степени зависит от определённых идеологических установок автора и в явной или неявной форме сводится к во-просу о достоверности библейских текстов. Наиболее ярким примером этого могут служить исследования Фридриха Делича (1850-1922), который в своей книге «Великий обман» выска-зывал достаточно революционные для своего времени гипотезы относительно заимствования авторами Ветхого Завета мифологических мотивов из языческих семитских мифов, но при этом оставался лютеранином, поддерживая свойственное немецкому протестантизму противопоставление Нового Завета Ветхому. Исходя из этой идеологической установки, Делич выдвинул гипотезу о арийском (индоевропейском) происхождении Иисуса.
Раскопки последних двух веков принесли поистине уникальные находки однако по мере накопления научных знаний становилось всё яснее, что жизнь Ближнего Востока не имела ни-чего общего с библейскими историями. Одними из первых отпали средневековые сказки о том, что Великие пирамиды Гизы служили житницами библейского патриарха Иосифа. Не получила научного потверждения и многие другие эпизоды библейской истории.
По мнению специалистов, группирующихся вокруг одного из самых авторитетных изда-ний в области ближневосточной археологии «American Schools of Oriental Research» (ASOR) в настоящее время разрыв между историческими и археологическими источниками с одной стороны и библейскими текстами с другой создают предпосылки для переоценки всей источ-никоведческой базы, как вещественной, так и нарративной.
Максимализм и минимализм в библейской археологии
Дискуссия между этими двумя позициями протекает довольно бурно и эмоционально. В ней часто используются риторические фигуры не имеющие отношения к реальным фактам и исследованиям, которыми занимаются обе стороны. Особенно они любят использовать мета-фору смерти. Так, минималисты любят говорить о смерти библейской истории, а максимали-сты о смерти минимализма. Несмотря на такой полемический задор, дискуссия позволяет вы-явить значительные моменты в современной библейской археологии.
Библейский минимализм понимается в археологии понимается двояко: в широком смыс-ле как критический подход к библейской истории, основанный на реальных археологических данных и позволяющий перевести всё больше библейских эпизодов из исторических событий в разряд мифов и (в узком смысле) как появившееся в начале 1990-х направление на основе библейского минимализма в широком его значении. В теологии и в библеистике в целом, по-зиция библейского максимализма означает признание априорными истинами всего библей-ского текста, а неточности в самих текстах и несоответствие Библии нашими знаниями о про-шлом объясняются неполнотой знаний и / или неспособностью человека постичь божествен-ные истины. В применении к археологии такой подход означает, что библейская археология не является самостоятельной научной дисциплиной, которая формирует картину прошлого, основываясь на материалах собственных исследований, а становится иллюстрацией к библей-ской истории и находится в определённой зависимости от библейского текста, что вынуждает интерпретировать различия между реальными находками и библейской историей как несо-вершенство археологического материала.
Появившаяся в XIX веке библейская археология должна была найти доказательства историчности библейских историй, которые активно оспаривались сторонниками гиперкритицизма. Многие из первых библейских археологов не имели специального исторического или, тем более археологического образования, но были теологами, такими как, например, Эдвард Робинсон, который вместе с миссионером Эли Смитом в середине XIX века определил местоположение многих упомянутых в Библии топонимов. Археологи этого времени считали само собой разумеющимся, что всё, что сказано в Библии, было верно не только с морально-религиозных позиций, но и исторично и научно. Для них совершенно естественным было то, что они раскапывают дворец Соломона или ковчег Ноя. Важную роль в становлении знаний о географии и археологии библейских мест сыграл «Палестинский исследовательский фонд», основанный в Англии в 1865 году. Для своей деятельности фонд привлекал специалистов в узких областях, таких как военный топограф, будущий генерал Чарльз Уоррен. Основатель фонда, архиепископ Йорский Уильям Томсон, так определил задачи общества:
«Мы не должны быть религиозной организацией и не собираемся вступать в теологические споры. Наша задача состоит в том, чтобы взять ту научную методологию, которая хорошо зарекомендовала себя в других областях науки и применить её к исследованиям фактов имеющих отношение к Святой Земле. Никакая страна не может быть более интересной для нас, нежели та, в которой были созданы основы нашей Веры, [… но] в то же время ни одна страна в мире не требует сейчас незамедлительного освещения (illustrations). Остатки многих рас и поколений скрыты сейчас под мусором и руинами, на которых стоят современные деревни и наша задача состоит в раскрытии их тайн».
Несмотря на пафосность заявления, такая позиция стала кредо многих библейских ар-хеологов. В конце XIX века и другие страны создали аналогичные организации: Германия (1877 г.), Франция (1890 г.), США (1900 г.). Эти организации занимались не только географиче-ской и археологической деятельностью, но и шпионажем. В это время археология часто сводилась к поиску любопытных артефактов, а методология находилась в зачаточном состоянии. Только на рубеже веков Уильям Мэттью Флиндерс Петри в работе «Методы и направления в археологии» ввёл систему двойной хронологии, основанную на сопоставлении стратиграфических слоёв поселений и типов керамики. Его предположение о том, что определённые керамические формы и типы с течением времени то получают широкое распространение, то выходят из моды оказалось основополагающим для дальнейшего развития хронологии. Построенная на основе этого метода хронология додинастического Египта используется и по сей день.
Развитие естественных наук привело к тому, что в начале ХХ века к разряду мифологических сказаний были отнесены первые 11 глав Бытия рассказывающих о сотворении мира и человека, Всемирном Потопе и Ноевом Ковчеге, а собственно библейская история начиналась со времени Патриархов. Надо отметить, что фрагментальность археологических материалов и несовершенство методологии приводило к значительным лакунам, которые археологи пытались заполнить сведениями, почёрпнутыми из Библии и аналогиями с современным им бытом бедуинов и оседлых земледельцев. Так, Ренан писал:
«Если не считать некоторых неприятных и отталкивающих особенностей, которые ислам внес с собой во всю Святую землю, город Назарет во времена Иисуса, быть может, не слишком отличался от того, что он представляет и теперь».
Несовершенство археологической методологии и господство теологических концепций в образовании приводили к тому, что археологи XIX-XX веков выходили на раскопки «с лопатой в одной руке и с Библией в другой». Господствовавшая в библеистике этого времени документальная гипотеза, сформулированная Юлием Велльгаузеном, предполагала, что корпус Торы был создан неизвестными компиляторами на основе нескольких текстов: «Ягвиста» (Иудея, около 950 г. до н.э.), «Элогиста» (Израиль, около 850 г. до н.э.), «Второзакония» (Иерусалим, около 600 г. до н.э.) и «Жреческого кодекса» (Вавилония, около 500 г. до н.э.). Компиляция это произошла либо во время вавилонского плена («чудесное обнаружение свитка Торы» при Неемии, [Неемия, 8]), либо незадолго до него (столь же чудесное обнаружение свитка Торы жрецом Хелкией при малолетнем царе Иосии [4 Царств, 22]) а все события ранее этого времени появились в результате реконструкций, сделанных для доказательства божественной воли.
Первым, кто попытался применить данные археологии к книге Бытия стал Уильям Ф. Олбрайт. Впервые приступив к раскопкам в Палестине в 1920 г. он считал, что археология сможет опровергнуть гипотезу Велльхаузена. Для Олбрайта Библия была сборником истори-ческих документов, хотя и подвергавшихся нескольким последовательным редактурам, но вполне чётко сохранивших реалии древнейшей истории Израиля. Он был убеждён, что раскопки могут найти однозначные доказательства правдивости Библии.
В течение последующих 50 лет Олбрайт и его ученики исследовали множество библей-ских городов – Мегиддо, Лахиш, Гезер, Сихем, Иерихон, Иерусалим, Ай, Гивеон, Бейт-Шеан, Ха-цор, Бейт-Шемеш, Таанах и многие другие. Вначале материалы раскопок укладывались в биб-лейский канон: были найдены следы пожаров в городах, которые были завоёваны Иисусом Навином, «врата Соломона» в Хацоре, Мегиддо и Гезере, «конюшни Соломона», «Копи царя Соломона» в Тимне и «Алтарь Иисуса Навина» на горе Гевал, а также было определено местоположение горы Синай на горе – ныне гора Хар-Карком в Негеве. Раскопки этих памятников создавали впечатление об историчности библейского повествования, а открытие семитского присутствия в дельте Нила позволило библеистам отождествлять пребывание евреев в Египте с гиксосским завоеванием. Удивительное сходство находок с библейскими текстами приводило археологов к тому, что либо библейские тексты были написаны практически сразу после того как события произошли либо память об этих событиях передавалась в устной традиции с поразительной точностью. Несколько смущало то, что свидетельства присутствия библейских персонажей не были найдены, но общий подъём археологии в это время вселял уверенность, что отсутствующие вещественные доказательства будут обнаружены в самом ближайшем будущем. Когда в Угарите и Мари были найдены архивы глиняных табличек, библейские археологи надеялись, что в них будут упоминания Авраама, Исаака и Иакова. Но вместо этого они обнаружили совсем другие тексты. Записанные в них мифы показывают вторичность библейских мифов по сравнению с ханаанейскими их прототипами, подобно тому как законы Моисея оказываются копией Законов Хаммурапи.
Постепенно на красивой картинке согласия археологии и Библии стали появляться тре-щины, а потом под библейской картинкой оказалась совсем иная действительность. Так, вы-яснилось, что гора Хар-Карком была культовым центром с палеолита до 1900 г. до н.э., и вплоть до 1000 г. до н.э. была заброшена, а как раз серединой II тыс. до н.э. (то есть временем запустения на Хар-Каркоме) Библия датирует Исход из Египта. Конюшни и врата приписывае-мые Соломону были передатированы временем Омридов, правителей независимого от Иеру-салима Иудейского царства, а копи в Тимне – наоборот, более ранним (XIII в. до н.э.) временем, тем более, что в самих копях оказалось множество египетских надписей и ни одной семитской, а в долине близ копей вместо ожидаемой археологами синагоги был обнаружен храм египетской богини Хатхор. Ещё труднее обнаружить доказательства Исхода: в египетских документах не нашлось ни одного свидетельства пребывания евреев / израильтян в долине Нила, хотя в них много упоминаний о приходе кочевников-пастухов, спускавшихся туда со своими стадами в засушливые годы. Повторные раскопки в Иерихоне и Аи – городах, завоевание которых было наиболее подробно описано в книге Иисуса Навина – определили, что в конце XIII в. до н.э. (то есть в то время, которым обычно датируют завоевание Ханаана) эти поселения были небольшими деревнями, а не крепостями. То же относилось и к другим «завоеваниям» Иисуса Навина: многие из них были оставлены в разное время. Те же селения, которые в этот период существовали, не имели укреплений, что не только делало невозможным их эпическое завоевание, но и делало беспочвенной выдумкой слова приписываемые Ягве:
«Слушай, Израиль: ты теперь идешь за Иордан, чтобы пойти овладеть народами, которые больше и сильнее тебя, городами большими, с укреплениями до небес, народом многочисленным и великорослым» (Второзак., 9:1-2).
Остатки укреплений, уничтоженные по мнению библейских археологов начала ХХ века Иисусом Навином, относятся ко времени средней бронзы, то есть к тому периоду, когда Египет и хетты сражались за Ханаан. Выяснилась и другая интересная подробность позднего бронзового века: вплоть до XII в. до н.э. Ханаан по обе стороны от Иордана находился под контролем египтян – по приказу которых и были срыты или уничтожены крепости задолго до Иисуса Навина – а над Ханааном возвышались три крупные египетские крепости (Газа, Яффа и Бейт-Шеан), ни одна из которых почему-то не была упомянута ни в истории Исхода, ни в книге Иисуса Навина. И если библейские археологи в какой-то мере пытаются сохранить связи с библейской традицией, то египтологи выражаются по поводу отсутствия доказательств историчности Исхода более определённо: «Да, это действительно миф – говорил Захи Хавасс, начальник департамента древностей Египта. – Я археолог и это мой долг сказать им правду, а если люди расстроены тем, что этого не было в реальности, то это не моя проблема».
Вместе с тем археологи отметили, что в конце бронзового века (XIII в. до н.э.) в Ханаане появляются две этнические группы – филистимляне (на средиземноморском побережье) и пастухи-кочевники (в континентальной части). Пастухи селились в горных местностях и в те-чении длительного времени сосуществовали с ханаанейскими земледельцами, образуя взаи-мовыгодный симбиоз: меняли выращиваемый ими скот на ханаанейское зерно. И лишь во время коллапса Бронзового века, объясняемого климатическими изменениями и филистим-ской инвазией, они были вынуждены перейти к оседлому хозяйству. Подтверждает кочевой статус Израиля и упоминание его на стеле Мренптаха (около 1208 г. до н.э.): после перечисле-ния городов, упомянуто «семя Израиля». Стела посвящена усмирению Леванта египтянами.
«Князья падая ниц, говорят: «Мир!» – говорится в ней. – Никто из Девяти Луков (не-египетских племён) не поднимает головы своей теперь, когда Техену (Ливия) разрушена, Хатти умиротворена, Хор (Ханаан) разграблен и во всех городах горе: Ашкелон сдался без боя, Гезер захвачен, Йонеам больше не существует, Исириар (Изреель ? Израиль ?) опустошён и семени его нет, Хурру стала вдовой из-за Египта».
Следует отметить, что чтение «Израиль» на данной стеле считается весьма условным и записан он как «isiriar» или «isirial». Допустим и вариант «Изреель» (город или долина). В пользу города Изреель говорит то, что перед Исириаром перечислены города, но библеисты склонны видеть в этой надписи именно израильские племена, селившиеся вне городов.
Смена парадигм в библейской археологии началась во второй половине ХХ века. Прежде всего она связана с отказом от гиперкритицизма. Послевоенное поколение историков стара-лось исходить не из субъективных мнений, а из многочисленного массива накопленных фак-тов, прежде всего археологических находок. Отказ от гиперкритицизма не означал признание достоверности библейских сказаний, но кардинальное изменение отношения к тексту Библии: разрыв между сказаниями и реальностью стал настолько велик, что археологам не нужно было критиковать Библию при помощи Библии, достаточно было показать несоответствие фактического материала с текстами. Присутствие в Леванте кочевников фиксируемое археологическими данными всё меньше соответствовало Библии: исходным пунктом миграции Патриархов была Месопотамия, тогда как археология свидетельствовала о приходе семитов из Аравии, а туда – из Восточной Африки, а лингвистическая общность афразийских (семито-хамитских) языков указывала на африканскую, а не переднеазиатскую прародину семитов. Таким образом и история Патриархов перешла из истории в область мифологии.
В это время изменилась и археологическая методология. В основном, благодаря междисциплинарному подходу и широкому использованию методов естественных наук, а, особенно, радиоуглеродного анализа (С14), который фактически создал всю современную историческую хронологию. В библейской археологии С14 позволил определить, что памятники ранее относимые ко времени Патриархов (средний бронзовый век, II тыс. до н.э.), в действительности датируются от протонеолита (Иерихон, X-VIII тыс. до н.э.) до позднего Бронзового века (около 1200 г. до н.э.), а, следовательно, они не существовали одновременно и не могли быть местом действия библейских сказаний. Наиболее показательными стали раскопки проведённые Кэтлин Кеньон в Иерихоне, которые доказали, что город был разрушен намного ранее гипотетического прихода Иисуса Навина. Она подвергла критике и предположение Олбрайта о том, что Авраам мог быть аморейским караванщиком, курсировавшим между Египтом и Ханааном.
В основе дискуссии первой половины ХХ века стал вопрос о достоверности библейских свидетельств относительно «эпохи патриархов». Герман Гункель, Альбрехт Альт и Мартин Нот предполагали, что Тора и прежде всего книга Бытия были основаны на устных преданиях, которые в какой-то мере отражали исторические реалии II тыс. до н.э., но не могут быть исторически точными. Определённым компромиссом могла стать концепция археологов Глюка , Спейсера, Райта и Гордон, которая предполагала, что история патриархов не может быть достоверной их биографией, но эта история отражает этнические процессы в Ханаане в XX-XVIII в. до н.э. Каждый год библейские археологи выходили на раскопки в надежде, что смогут найти хоть какое-то подтверждение Библии, но каждый следующий археологический сезон только увеличивал разрыв между Библией и археологическими реалиями II-I тыс. до н.э. Более того, даже в работах Олбрайта ранее неоспоримые факты переходили в разряд метафор.
Окончательный итог под историчностью истории патриархов поставили книги вышед-шие в середине 1970-х: «Историчность повествований о патриархах» Томаса Л. Томпсона (1974) и «Авраам в истории и традиции» Джона ван Сетерса (1975). Политическая ситуация в Леванте, какой она видится автору 14 главы Бытия, предполагает доминирование эламитов в коалиции с хеттами, ассирийцами и вавилонянами, что не соответствует археологическим ре-алиям II тыс. до н.э.: в это время Левант был ареной борьбы между египтянами и хеттами, ко-торые предграждали путь в Левант эламитам, ассирийцам и вавилонянам. К тому же имена царей, упомянутых в истории патриархов, не встречаются во внебиблейских источниках.
История Патриархов, ныне считающаяся мифологичной служит прекрасным примером того, насколько сложно археологии преодолеть теологические клише и стереотипы: для доказательства её неисторичности потребовалось более столетия и труд нескольких поколений археологов, многие из которых, к тому же, вполне искренне верили в её неё. К 1980 г. общими усилиями максималистов и минималистов была доказана антиисторичность Патриархов, Исхода и Иисуса Навина. Однако сложилась парадоксальная ситуация: к этим легендарным событиям продолжали относиться как к историческим фактам, их использовали в научной, популярной и художественной литературе, в хронологии и массовой культуре.
Собственно библейская история начиналась со времени Великих Царей, однако и здесь возникали значительные проблемы. Так, по мнению авторов / компиляторов Библии владе-ния Давида и Соломона простирались от западного берега Евфрата до Газы, однако доказа-тельств этому (инвентаря, разрушений, надписей) не было. Памятники, относящиеся ко вре-мени Объединённого царства скудны даже в самом Иерусалиме: свидетельства о строитель-стве Первого Храма держатся только на авторитете Библии и не подтверждаются археологи-ческими материалами. За последние 150 лет в черте Старого Города раскопки проводились неоднократно. Но не было найдено следов ни одной постройки времени Объединённого Царства. Парадокс состоит в том, что в Иерусалиме есть постройки более раннего (ханаанейского) времени, а вот от «времени Давида и Соломона» сохранились лишь немногочисленные черепки посуды. Странным является и то, что центр израильского царства был перенесён далеко на север, а в Иерусалиме (который по утверждению Библии был столицей «Объединённого Царства») появилось новое государство – Иудея. Это позволяет предполагать то, что преемственность между Древним («объединённым») и вторым («северным») царствами была выдумана компиляторами Ветхого Завета, тогда как в исторической реальности это были две независимые государственности, а Соломон и Давид, если и существовали в реальности, то были правителями Южного (Иудейского) царства и к северной династии не имели никакого отношения.
Судя по надписям моавитян и арамеев VIII в. до н.э., в которых упоминается «бейт Давид» (дом Давида), Иерусалим стал крупным городом только после гибели своего соперника – столицы Северного Царства города Самарии – в 722 г. до н.э. Все эти данные хорошо согласуются с выводами библейского минимализма: даже если Давид и Соломон и существовали в реальности, они не были могущественными правителями, а всего лишь племенными вождями, контролировавшими небольшие территории: первый правил в Хевроне, второй – в Иерусалиме. Вероятно, что они правили одновременно и в действительности воевали друг с другом за контроль над какой-то местностью. Одновременно с ними на холмах Шомрона (Самарии) правил Шауль (Саул синодального перевода). Сказания о нём также не историчны, а мифологичны. Однако они фиксируют начало формирование самостоятельного Израильского царства.
Скудны памятники этого периода и в других городах, хотя, согласно библейским хрони-кам, эти цари развернули бурную строительную деятельность во многих городах. Согласно 3 книги Царств (9:15-19) царь Соломон обложил ханаанеян данью и повинностями для того, чтобы «построить храм Господень и дом свой, и Милло, и стену Иерусалимскую, Гацор, и Мегиддо, и Газер. Фараон пришел и взял Газер, и сжёг его огнем, и Хананеев, живших в городе, побил, и отдал его в приданое дочери своей, жене Соломоновой. И построил Соломон Газер и нижний Бефорон, и Ваалаф и Фадмор в пустыне, и все города для запасов, которые были у Соломона, и города для колесниц, и города для конницы и все то, что Соломон хотел построить в Иерусалиме и на Ливане и во всей земле своего владения».
Следуя за библейскими свидетельствами археологи раскопали эти города – Хацор, Ме-гиддо и Гезер – и действительно обнаружили в них крепости железного века. Правда выясни-лось, что крепости-цитадели возвышались над большими неукреплёнными поселениями. Так в Хацоре крепость занимала около половины акрополя (около 30 дунамов или 7.5 акров), тогда как общая площадь города составляла 700 дунамов. Причём на всём поселении прослеживалась этнокультурная преемственность с населением бронзового века. Отметим и другую странность: даже если допустить то, что постройки в Гезере, Мегиддо и Хацоре относятся ко времени Соломона (что плохо согласуется с археологией), то странно, что на территории империи, которая по словам Библии простиралась от Филистии до Цидона (Сидона) по побережью и далеко за Мёртвым морем только в трёх городах были крепости и гарнизоны, тогда как нигде более, включая сам Иерусалим постройки эпохи Древнего Царства обнаружены не были.
Вышедшая в 1987 году монография Роберта Кута и Кейта Уайтлэма «Появление раннего Израиля в исторической перспективе» доказала значительном статистическом и историче-ском материале, что именно государственность сформировала Израиль как этнос, тогда как библейская парадигма предполагала противоположный подход: этнос создал государство. Развивает эти идеи и следующая книга Уайтлэма «Изобретение древнего Израиля».
Ещё одним примером борьбы со стереотипами в библейской археологии могут служить сенсационные находки вотивных надписей из Хирбет-Кум и Кунтиллет-Аджруд, которые были посвящены Ягве и его жене Ашере. Теология предполагала, что народ Израилев стойко дер-жался маскулинного монотеизма, дарованного ему Моисеем, тогда как, исторические израильтяне VIII в. до н.э. (в отличие от израильтян из библейских сказаний) поклонялись Ягве и его супруге Ашере. Об этом свидетельствовали две надписи из храма в Кунтиллет Аджруд (Синай). На одном из пифосов было написано благословение «Амарау сказал моему господину… да благословят тебя Яхве и Ашера. Пусть они благословят тебя и помогут тебе и будут с тобой всегда», а на другом – «Я благословил тебя Яхве Шомрона и его Ашерой». В другом святилище (Кирбет эль-Кум, близ Хеврона) была найдена вотивная надпись «Урия богатый приказал написать: Благословен Урия Яхве и его Ашерой; от врагов спасен ими».
Дискуссия разгорелась довольно бурная, но она в основном охватывала вопрос о том могла ли быть жена у Ягве, божества, которое, согласно библейской традиции, было самодо-статочным и не нуждалась в женской ипостаси. Менее замеченным остался факт того, что в VIII в. до н.э. на территории Израиля Ягве почитался не как Бог-Творец, но как genius loci, бо-жество покровитель отдельной местности. Яхве Шомрона, упомянутый в кратком благослове-нии из Кунтиллет Аджруд был тем самым богом, которому поклонялись в Шило. Эта надпись объясняет тот факт, почему археологи многие годы никак не могут найти святилище в Шило: они ищут храм, аналогичный то ли иерусалимскому, то ли походной Шхине (Скинии Завета), тогда как в действительности в Шило находилось языческое святилище Ягве и Ашеры. Также надо отметить, что культ Ягве и Ашеры был связан с виноделием, и верующие в Ягве и Ашеру благословляли им вино. Это могло найти отражение в запрете употребления вина назирами (назореями), приравнянном автором книги Чисел (6:2-8) к прикосновению к мертвецу.
Таким образом стало очевидно, что культ Ягве не был результатом божественного от-кровения, дарованного на Синае, а имел вполне реальную основу и постепенно складывался из местных ханаанейских культов и включал в себя поклонения парам менгиров (махцевот, מחצבות, masseboth), один из которых (более высокий и узкий) представлял собой Ягве, а другой (более широкий и округлый) – Ашеру. Поскольку открытие совпало с расцветом феминизма и гендерных исследований, дискуссия проходила эмоционально и бурно, но в итоге теологам пришлось смириться с тем, что израильтяне почитали не только Ягве, но и его жену.
Дискуссия 1970-80-х годов о жене бога Ягве во многом напоминала более известную нам дискуссию о том могла ли Мария Магдалина быть женой Иисуса. Сейчас теологи предпочита-ют не упоминать об этом факте и считать открытия в Кунтиллет Аджруд и Кирбет-эль-Кум пикантной историографической подробностью библейской археологии. Последняя из публи-каций на эту тему – книга Уильяма Девера «Была ли у Бога жена?» (2005 г.) не вносит ничего нового в проблему отношений Ягве и Ашеры и ограничивается констатацией факта, что в народной религии древнего Израиля в XII-VIII в. до н.э. сохранялись домонотеистические ве-рования, выражавшиеся в поклонении культовым объектам и алтарям местных божеств, ис-пользовании магических амулетов и принесении вотивных даров. При этом монотеистическая религия была прерогативой правящей элиты и предписывала «в высшей степени непрак-тичные религиозные идеалы». Ашеру Девер считает заместительной титулатурой «которая, та самая, не называемая», под которой скрывается общесемитская богиня Астарта.
Раскопки 2012-13 г. в Тель-Моце (пригород Иерусалима) выявили святилище, в котором также как и в Хирбет-эль-Кум и Кунтиллет-Аджруд поклонялись Ягве и Ашере. В отличие от находок 1970-х годов, раскопки в Тель-Моце не стали мировой сенсацией, более того создаётся некоторое впечатление, что эти открытия замалчиваются, поскольку открытие на территории Иерусалима храма функционировавшего параллельно с храмом Соломона не только означает признание двоеверия в X-VII в. до н.э., но и может свидетельствовать о том, что в действительности никакого Первого Храма в эти годы не существовало, а жители Иерусалима поклонялись Ягве и Ашере в языческом святилище в Тель-Моце. Следует отметить, что в самом Иерусалиме известны многочисленные находки изображений Ашеры на керамике относящейся ко времени «Великих Царей». Также многочисленны в Ханаане железного века и другие изображения Ашеры: керамические статуэтки и колоннообразные идолы. Традиции изготовления керамических статуэток богов и богинь из обожжёной глины сохранялся вплоть до 700 г.н.э. – в ранневизантийское время они изображали христианских святых.
Таким образом мы видим, что в отличие от библейских сказаний о том, что евреи в XII-VII в. до н.э. поклонялись Ягве по канону описанному в Торе, в действительности в это время были распространены экстатические культы плодородия, продолжавшие традиции Ханаана бронзового века и персонифицированные в образах супружеской пары Ягве и Ашеры. Вместе с тем, библейские тексты содержат любопытные подтверждения этим культам: так из 2 книги Царств (6:14) известно, что Давид плясал перед скинией с обнажёнными гениталиями (в од-ном эфоде). Аналогичные фигуры мужчин фигур в эфодах и с чётко изображёнными гениталиями известны и в святилище Кунтиллет-Аджруд. В таких же эфодах поклонялись и домашним богам – терафимам (Суд. 8:27; 17:5; 18:14-17.; Ос. 3:4). Как показал мифолог Рафаэль Патай в книге «Иудейская богиня» эротические мотивы культов плодородия были перенесены на Скинию Завета. Так что описание танцев Давида перед Скинией вполне соответствует языческим ритуалам, а вовсе не иудаистским ритуалам времени Второго Храма.
***
Библейская археология, основанная на позициях «максимализма», то есть полного дове-рия к библейским текстам, под давлением накопленного массива данных была вынуждена пе-рейти на позиции «минимализма», основанного на критическом отношении к Библии. Архео-логи-максималисты верили в то, что раскопки смогут прояснить противоречивые и «тёмные» места Библии, однако получилось так, что именно они своими активными усилиями создали современную картину библейской археологии, подтверждающую позиции минималистов и библейского гиперкритицизма. Лишь немногие авторы, считающиеся достаточно маргиналь-ными пытаются искать прямые соответствия между библейскими сказаниями и исторической действительностью. Так Уильям Девер предложил рассматривать библейскую историю как этнокультурный и исторический процесс, а не как статичный набор артефактов. При этом он предлагал вывести библейскую археологию из узких рамок канонического текста и рассмат-ривать её шире – как этнокультурную археологию Леванта или Палестины. По его мнению «в основе библейского скептицизма лежит бессознательное предположение, что древняя Палестина, а особенно Израиль в библейские времена была уникальной внеисториче-ской или «сверхисторической» (superhistorical) землёй и её жизнь не может быть описана при помощи принципов культурной эволюции, обычных для других регионов Земли».
При этом он склонен считать историчными некоторые библейские сказания.
«Я не рассматриваю Библию как Божественный Закон. – писал он. – Я, на самом деле, даже не теист. Но я всегда считал, а в последние годы, особенно, что Библия – это истории вымышленные и пропагандистские, но при этом они и тут и там содержат аутентичные исторические сведения. И такой подход вряд ли делает меня ‘максималистом’».
В другой своей статье он утверждал: «Археология, как это принято сегодня в состоя-нии бросить вызов библейской истории. Некоторые описанные в Библии события дей-ствительно происходили, другие же – нет. Но рассказы об Аврааме , Моисее , Иисусе Навине и Соломоне , вероятно, сохранили исторические воспоминания о городах и людях, которые в них жили, хотя большинство исторических портретов Библии нереалистичны и противоречат археологическим свидетельствам».
Следует отметить, что процессуальный подход в археологии исчерпал себя достаточно быстро, поскольку исследования в этом рамках этого подхода хотя и предполагали широкое использование источниковой базы, но оставляли достаточно большой простор для вольных интерпретаций и спекуляций (гендерных, символических, структуралистских, марксистских). Такая археология представляет собой междисциплинарные исследования на грани истории, археологии, культурологии архитектуры и других дисциплин. Некоторая сложность использо-вания процессуального подхода в библейской археологии состояла в том, что она и ранее предполагала интерпретации, местами значительно вольные, то есть расходящиеся с непо-средственным археологическим материалом. Именно такими интерпретациями были попытки отождествления руин реальных городов с местом действия тех или иных библейских событий. В основе критики процессуального подхода лежит то, что он слишком вольно распоряжаются исходным материалом для интерпретации, в частности, несколько реконструкций одного здания могут значительно отличаться друг от друга. Всё это породило пост-процессуальный подход, определяемый как совмещение различных методов при определённом постмодернистском скептицизме, отрицающим возможность полного познания предмета исследования.
Копенгагенская школа и её противники
Библейский минимализм в узком смысле этого термина, известен также как копенгаген-ская школа, поскольку он сформировался в 1990-е годы вокруг Нильса Петера Лемхе и Томаса Томпсона. Также большую роль в формировании школы сыграл библеист Филлип Дэвис, руководивший центром по изучению свитков Кумрана. Несмотря на то, что копенгагенский минимализм получил распространение в 1990-х, он появился значительно ранее. Роуланд Кручер считает, что наиболее датой его возникновения может считаться 1968 год, когда Лемхе и Фриз опубликовали два эссе, призывающие переосмыслить подход к Библии, привлекая прежде всего исторические и археологические данные. Тогда они исходили из того, что археологи раскопали, точнее не смогли раскопать в Израиле и Палестине. В 1970-е Томас Томпсон долгое время не мог защитить диссертацию, доказывающую антиисторичность истории Патриархов.
Библейский минимализм представляет собой широкое постмодернистское направление в библейской археологии. В определённой степени широта движения определяется и разли-чиями во мнениях внутри самого минимализма, так Лемхе считает подделкой стелу из Тель-Дана, тогда как другие минималисты согласны признать её аутентичной. Другим примером может служить вопрос о времени формирования корпуса Ветхого Завета: Дэвис датирует его персидским периодом (V в. до н.э.), а Лемхе – эллинистическим (III в. до н.э. – II в.н.э.). Несмотря на то, что мифичность библейских сказаний относящихся ко времени до VI в. до н.э. была доказана и на основании археологии и на основании несоответствий внутри библейского текста, различные религиозные учёные пытались вернуть тем или иным легендам статус исторических фактов. Таким образом библейский минимализм представляет собой реакцию светской археологии на подобные попытки. Минимализм, как научный метод cчитает допустимым и научным, использование исключительно археологических и достоверных внебиблейских источников для реконструкции истории Леванта в бронзовом и железном веках. Теоретически библейский минимализм основывается на двух концептах: 1) Библия не может считаться надёжным источником для описания событий, происходивших в древнем Израиле и 2) сам термин «Израиль» является проблематичным предметом исследования.
Первый концепт объясняется тем, что никакая историческая запись не может быть однозначно объективной, но всегда строится на предубеждениях автора. Идеологическая и пропагандистская предубеждённость авторов Библии не позволяет определить, что из библейских сказаний является историческими фактами, а что – выдумкой, предназначенной для того, чтобы обосновать и оправдать теологическую концепцию в ней содержащуюся. Это тем не менее, не означает, что в Библии нет собственно исторических сведений, но они «спрятаны» внутри мифов. К тому же Библия может быть историческим источником для того времени, для которого признано её существование: начиная с персидского или эллинистического времени.
В качестве примера можно использовать пьесу Шекспира о Юлии Цезаре: это только пьеса, но никак не история. Её персонажи не реальные люди, а символические фигуры, безусловно в какой-то степени похожие на своих реальных прототипов, но только в той мере, в какой это было необходимо автору и в какой автор был знаком с источниками. Но насколько Цезарь Шекспира отличается от реального Цезаря мы из пьесы узнать не можем, для этого нам нужны другие источники. Более того, Шекспир как драматург выстраивает сюжет, вкладывает в уста своих героев фразы, которых они не произносили, но которые необходимы ему для нагнетания драматизма. Также и Библия – неисторичный литературный вымысел, включающий в себя прозу и поэзию, комедию и трагедию, драму и лав-стори,. При этом и сюжет и диалоги и моралите определяются не реальными фактами, а законами жанра и фантазией их автора.
Второй концепт в значительной мере отталкивается от первого: «библейский Израиль» по своей природе является идеализированным конструктом, предназначенным для создания образа «народа Ягве». Он служит для легитимизации религиозно-политических претензий на землю и обоснования собственной религиозной исключительности. При этом «библейский Израиль», как вымысел принципиально отличается от «исторического Израиля» — Северного Царства (Шомрона), достоверность которого подтверждается археологическими данными.
Однако то что оба Израиля – и мифический и исторический – обозначались одним и тем же словом, вызывало в сознании евреев контаминации и оба понятия слились в одно. В силу этого затруднительно сказать являются ли приписываемые Моисею часто повторяющиеся слова «Слушай, Израиль» обращением к реальным израильтянам (жителям Северного Цар-ства) или к метафизической религиозной общине. Во всяком случае сохраняющаяся политеи-стическая форма «אֱלֹהִים» (элоhим, боги) в формуле «Шма исраэль адонай элоhим, адонай эхад» (буквально: «Слушай Израиль, господин богов, Господь один», [Второзаконие, 6:4-9]) позволяет предполагать, что оно адресовалось именно политеистам Северного Царства, а уже затем было инкорпорировано в текст Торы как обращение к «библейскому Израилю».
Изобретение древнего израильского царства порождает и путаницу в терминологии: «Израилем» называют и мифологическое «Объединённое Царство» Великих Царей и реально историческое «Северное Царство» династии Омридов. В англоязычной литературе для отли-чия этносов этих двух периодов используют понятия «Israel» и «israelit».
После того как Томас Томпсон опубликовал книгу «Библия в истории: как писатели со-здавали прошлое» дискуссия о различиях в термине «Израиль» достаточно ожидаемо была направлена в политическое русло. Основная идея книги заключается в том, что Библия созда-валась не как историческая хроника, а как сборник литературных и поэтических произведе-ний. «Язык Библии – пишет он – это не язык истории, это язык высокой литературы, легенд, проповедей и песен, это инструмент философии и нравственного обучения». Действительно, значительная часть библейских текстов не может называться непосредственно исторически-ми, они содержат вавилонские и ханаанейские мифы, песни, королевские саги. С другой сторо-ны повторяющиеся мотивы в текстах различных книг свидетельствуют о литературности, а не историчности этих повторяющихся эпизодов и в таком случае ни один из них не может считаться достоверным, но их повторяемость должна обеспечить связь читателя / народа со своим вымышленным прошлым. Такой подход авторов / компиляторов Библии кардинально отличается от критичного подхода последующей историографии, который предполагает разделение мифа и реально происходивших событий. Однако Томпсона обвинили в том, что он таким образом подрывает основы государственности современного Израиля.
Хотя представители копенгагенской школы не ссылаются напрямую на книгу Бенедикта Андерсона «Воображаемые сообщества» описывающую формирование наций в XVIII-XX в.н.э., но их исследования фактически рассматривают этноконсолидирующие функции Библии как инструмента по созданию воображаемой религиозно-генетической общности иудеев, закреп-лённой в частности в общности происхождения от двенадцати сыновей Иакова-Израиля. При этом библейские тексты формируют эндостереотип поведения и определённый ментальный образ своего сходства. Любопытно, что аналогичные системы формирования этнической общности существовали в античное время у греков и римлян, что способствовало не только самовоспроизводству исторических мифов о самих себе (Цикл Геракла, Илиада, Энеида), но и ассимиляции варварских этносов такой системы не обладавших. Желание воссоединения с воображаемым «библейским Израилем» выразилось в значительной волне прозелитизма, характерной для эллинистического иудаизма и санкционированного книгой Руфи. Утопический момент взаимосвязи потомков Иакова является до сих пор основополагающим принципом израильской государственности, что осложняет понимание реальных археологических фактов. Интерпретации находок оказываются в зависимости от политических мифологем.
Любопытно, что начало спора между минималистами и максималистами ознаменовалось статьёй трёх израильских математиков, которые опубликовали статью «Равноудалённые бук-венные последовательности в книге Бытия», положив начало поискам «библейских кодов». По мнению искателей кодов наличие зашифрованных в ивритском тексте Торы имён современных политиков свидетельствовало о боговдохновенности её текста. Вскоре, правда, выяснилось, что в действительности, такие коды можно найти в любом ивритском тексте даже в переводах «Войны и мира» и «Моби Дика» и ажиотаж вокруг «открытия» закономерно исчез.
Анализу проблемы неприятия исторических фактов в силу их несоответствия политиче-ской и религиозной мифологии посвящена статья «Разбирая стены Иерихона» археолога Тель-авивского университета Зеева Герцога. В результате раскопок, проходивших в Израиле в течение последних 70 лет, пишет он, выяснилось, что деяния патриархов – бродячие легенды, что евреи никогда не жили в Египте и, соответственно, не могли из него выйти, что завоевание Ханаана Иисусом Навином недоказуемо, но Израиль не желает об этом слышать. Ещё труднее принять то, что Давид и Соломон были не владыками могущественной державы, а племенными вождями. Неприятным шоком стало и то, что у Ягве, Бога Израилева была супруга Ашера, а монотеизм зародился только в последние годы перед Вавилонским пленом, а вовсе не на горе Синай. С другой стороны многие из тех, кто в силу своей смежной специальности вышел на раскопки для того, чтобы найти подтверждение библейской истории, теперь вынуждены признать, что исторические события, сформировавшие израильский этнос радикально отличаются от того, что написано в Библии. Никогда ранее общественное сознание не зависело от археологических находок, но сложившуюся ситуации не следует игнорировать.
Археологи Израиля совершили научную революцию в своей области и они готовы проти-востоять библеистике в дискуссии о спорных моментах древней истории. Но в то же время, мы стали свидетелями увлекательного явления: все эти революционные открытия игнорируются израильской общественностью. Многие революционные выводы становились достояние общественности не в одночасье, а публиковались в течении десятилетий. Научная литература в области археологии, библеистики и истории еврейского народа эпохи бронзы и железа включает в себя сотни книг и статей и даже если не все выводы являются общепризнанными, то основные моменты минималистического подхода были признаны большинством учёных. Тем не менее, эти революционные взгляды не проникают в общественное сознание.
Так когда историк Надав Нееман, опубликовал в газете «Га-Арец» под заголовком «Уда-лить Библию с еврейской книжной полки», но она не получила широкого резонанса. В обще-стве сложилось убеждение, что любая попытка усомниться в достоверности библейских ска-заний воспринимается как попытка подорвать «наше историческое право на землю Израиля», как попытка разрушить на национальный миф о возобновлении древнего царства Израиля. Получилось, что исторически недостоверные символические образы древности являются настолько важным основанием израильской идентичности, что любая попытка повернуть лю-дей к исторической правде и поставить под сомнение библейские сказания встречает или враждебность или молчание. Это важно ещё и потому, что подобные тенденции внутри свет-ских израильтян синхронны с аналогичными процессами среди образованных христиан. Зеев Герцог отмечает, что встречал враждебность христиански ориентированных студентов и лю-бителей истории во время чтения лекций. Это означает, что любое обращение к фактам не соответствующим их религиозной вере вызывает фанатичное неприятие.
«Складывается парадоксальная ситуация, — резюмирует он, — израильское общество готово признать несправедливостью отношение к палестинцам, принять равноправие женщин и многие другие факты из современной политики, но не готовы принять археологические факты, уничтожающие библейские мифы. Удар по по мифическим основам израильской идентичности может оказаться слишком болезненным, поэтому многим удобнее закрывать глаза на очевидные факты».
Аналогичные обвинения в разрушении национальной идентичности государства Израиль были выдвинуты и профессору Тель-Авивского университета Израилю Финкельштейну. Вместе с тем критика археологии с политических позиций не представляется правильной: ре-альная история должна быть отделена от политической мифологии, к тому же именно «право на землю» даёт не столько древнее царство Давида и Соломона, сколько обе отдельные монархии и, в частности, государственность времени Второго Храма, которая подтверждается многочисленными археологическими памятниками. Формально Израиль Финкельштейн не считается представителем копенгагенской школы, но его идеи весьма близки копенгагенцам. Его книга «Библия раскопанная» была переведена на русский язык и по ней можно ознакомиться с концепцией библейского минимализма.
Одним из характерных примеров консерватизма, находящегося на грани науки и теоло-гии, является статья американского теолога Артура МакКалла «Что мы можем узнать о биб-лейской интерпретации из креационизма?». Это маргинальное направление в науке тем не менее сохраняет определённый авторитет в консервативных христианских кругах, поскольку он позволяет защищать непогрешимость Библии. Она интересна тем, что служит иллюстраци-ей того, что решение конкретных научных вопросов до сих пор может рассматриваться не с позиций науки, а с позиций идеологии. Господствуют в креационизме две гипотезы – «молодой земли» и «разумного замысла». Первая обосновывает «ошибочность» сформировавшихся в физике, геологии, биологии и палеонтологии концепции эволюции, но она хотя бы в какой-то мере опирается на науку и может быть полезной в качестве стимула для дальнейших исследований, хотя некоторые теории, например, о сосуществовании людей и динозавров врядли могут восприниматься серьёзно. Вторая же – чисто теологическая – и не имеет никакого отношения к науке, поскольку строится на вере в то, что те или иные способности растений, животных или людей являются результатом воли Бога-Творца.
«Что поставлено на карту в споре между креационизмом и эволюционизмом?» — спраши-вает МакКалл. По его мнению существует зависимость между характером интерпретаций Биб-лии и политическими убеждениями человека, а отказ от буквализма означает подрыв тради-ционных ценностей. Таким образом чисто научная дискуссия переводится в совершенно иную плоскость, поскольку креационисты предполагают, что только буквальное понимание Библии может быть единственным приемлимым мировоззрением для современных американцев. Они признают только буквальный смысл библейских текстов на уровне исключительной божественной истины, которой люди должны подчиняться. Тогда как восприятие Библии как текстов созданных человеком приводит к представлению о том, что человек – существо историческое и в отсутствие надисторической власти Бога сможет сам решать собственную судьбу и судьбу общества. Это может привести к распространению ислама и индуизма, которые отвергают историческую критику Корана и Вед, а, значит, предполагают их надисторичность.
Как и в случае с обвинениями минималистов в подрыве государственности Израиля дис-куссия из чисто научной переводится в политическое или идеологическое русло, что делает её ненаучной, поскольку наука оперирует фактами, а не идеологемами.
Более конструктивная дискуссия развернулась вокруг основным методологических установок авторов. Так Иэн Провэн, Филипс Лонг и Тремпер Лонгмен в книге «Библейская история Израиля» утверждали, что тезис минималистов отвергающий как ненаучные все те библейские свидетельства, которые не подтверждаются внебиблейскими источниками, не может считаться убедительным, а надёжными следует те свидетельства, относительно которых не доказано, что они сфальсифицированы.
Стив Коллинз представляет консервативную сторону библейской археологии. В своей полемической статье «Может ли археология выбросить за борт Библию?» он обрисовывает современное состояние библейской археологии как противопоставление крайних точек зрения «максималистов», склонных буквально интерпретировать историю библейских патриархов, как характеристику отношений между левантийскими кочевниками и земледельцами во II тыс. до н.э. и «минималистов», которые практически полностью отказались от библейских параллелей в своих археологических исследованиях. В качестве «противовеса» известному археологу-минималисту Израилю Финкельштейну, Коллинз приводит раскопки дворца царя Давида, проводимые под руководством Эйлата Мазара. Если даже максималисты не решаются утверждать историчность легенд о патриархах, то уже в раннем железном веке (время Первого Иерусалимского храма), по мнению Коллинза, Библия может служить надёжным источником.
Наиболее разумным способом примирения обоих сторон Коллинз считает диалог, при котором каждая из сторон откажется от предубеждения, что на другой стороне находятся су-машедшие. Точками соприкосновения в этом диалоге должны служить история и география: и библейская история и археология Леванта располагаются в одном и том же пространственно-временном топосе и невозможно, чтобы они игнорировали бы друг друга. Особенно это проявляется при исследовании синхронных процессов в различных регионах Плодородного Полумесяца. К тому же, нельзя отказываться от возможности дополнительного источника (археологического или библейского) если он не соответствует убеждениям исследователя. Примером взаимодействия Библии и археологии в топосе по мнению Коллинза служит открытый им на основании анализа 13 и 14 глав книги Бытия города Тель-эль-Хаммам (3600-1700 г. до н.э., библейский Содом ?) в Иордании. Cледует отметить, что атрибуция Тель-эль-Хаммам с библейским Содомом, хотя и основывается на Библии, но спорна с точки зрения канонической теологии: как утверждает 19 глава Бытия, и Содом и Гоморра находятся на дне Мёртвого моря.
Свою точку зрения на соотношение Библии и археологии высказала Арен Мейер. Она от-мечает, что тенденциозные попытки доказать достоверность библейских текстов на основе археологических материалов, зачастую откровенно им противоречащих, придало библейской археологии дурную славу. Примером неудачного соотнесения Библии и археологических ар-тефактов может служить интерпретация находок сделанных в Телейлат Гхассул в 1929 году. В Библии этот город известен тем, что в нём Иисус Навин обрезал сынов Израилевых после пересечения Иордана. Многочисленные находки кремневых ножей относящихся, как позднее выяснится, к энеолиту (V тыс. до н.э.) были интерпретированы как свидетельства массового обрезания во времена Иисуса Навина (конец II тыс. до н.э.). Помимо такого стремления под-твердить Библию неоднозначными археологическими материалами проявляются и другие опасные для библейской археологии тенденции. Во-первых, археологи исследующие памятни-ки Бронзового и Железного веков стараются «закрыть» лакуны в собственном знании о пред-мете исследования при помощи библейских отсылок. Во-вторых, библейские тексты отражают характер и особенности той эпохи, в которую они были созданы и могут быть необъективны, а, значит, их следует использовать крайне внимательно, с учётом новейших текстологических исследований. Поэтому, если прямые связи между Библией и археологией отсутствуют или же сомнительны, лучше оставить археологию – археологией, а Библию – письменной историей.
В качестве примера Арен Майер приводит собственные раскопки Тель эс-Сафи, который известен в Библии, прежде всего как родной город филистимского героя Голиафа. Редкая книга по археологии Тель эс-Сафи обходится без пересказа поединка между Давидом и Голиафом. Вместе с тем, пишет Арен Майер, когда мы нашли в Тель эс-Сафи две надписи, в которых упоминается имя собственное лингвистически близкое к имени Голиафа, мы не могли утверждать, что нашли вещественные доказательства существования этого библейского персонажа. При этом Библия достаточно точна в описаниях филистимской культуры и археологические находки действительно подтверждают, что библейские свидетельства о культах и обычаях филистимлян записаны очевидцами. Ещё одна проблема – анахроничность представлений об эпохе. Вполне очевидно, что культура в библейский период (а это более тысячи лет) не стояла на месте. Так, археологи часто предполагают, что законы чистоты существовали с момента появления евреев в Ханаане и пытаются проецировать эти законы на архитектуру и обычаи раннего Израиля и ранней Иудеи, тогда как даже библейские тексты утверждают, что подобные обычаи получили широкое распространение только к середине I тыс. до н.э.
Ещё один подход к библейским источникам высказал в своей статье Харви Минкофф. Она имеет отношение как к теологии, так и к археологии. По его мнению одной из проблем мешающих пониманию библейского текста и в религиозном и в историческом аспектах служит присутствие в тексте значительных ошибок. Другой проблемой является особенность библейского иврита, который с одной стороны обладает многозначностью, что вызывает большие проблемы при переводе. Определённую помощь в уточнении значений библейских текстов могут оказать тексты Кумрана, которые сохранили более архаичные, а, значит, и более верные формы. Так свитки 1 книги Царств, найденные в Кумране дали основания для 110 правок канонического текста и около 230 правок в американском переводе Библии. Однако и сами кумранские тексты не свободны от правок, примером таких правок служат тексты Псалмов, фиксирующие политеистическую идеологию времён Первого Храма. В них Бог (или ещё Боги ?) представлены как אֱלֹהִ֔ים (элоhим, буквально «боги», «существа» или «силы»), тогда как правка, относящаяся к несколько более позднему времени вставляет в текст имя Ягве, причём корректор не заботился о том, что функции их различны, а имена элогим и Ягве могут упоминаться в пределах одного стиха. Примером такой правки может служить 145-й псалом, в котором ягвистские правки ломают структуру акростиха, характерная для элогистского оригинала. Другой проблемой связанной с Псалмами Кумрана является наличие в них неканонических песен, удалённых из Псалтыря, но, более архаичных, нежели те, которые попали в Септуагинту. Это ставит вопрос о значении Септуагинты, как некоторого мерила канона.
В 2011 году израильский археолог Йосеф Гарфинкель и провозгласил «смерть библейского минимализма» на основе новейших раскопок Игаля Ядина в Хирбет-Кейафе. Обнаруженный здесь дворец Ядин назвал дворцом царя Давида. Вместе с тем, как отмечает Филипп Дэвис слухи о смерти минимализма не только сильно преувеличены, но «за последние 30 лет не раз уже объявляли о “смерти минимализма” я и мои минималистские коллеги не раз воскресали, слово Лазарь». Проблема находки в дворца Хирбет-Кейафе состоит в том, что невозможно достоверно отождествить его с именем Давида. Историчность Объединённого Царства и в частности Давида и Соломона, основана на нескольких находках.
Одна из них – стела из Тель-Дана, в которой были найдены слова, которые интерпрети-руются как «ביתדוד» (Дом Давида). Авраама Бирана, израильского археолога, нашедший её во время раскопок сезона 1993-94 годов даже обвиняли в подделке, но в настоящее время она считается аутентичной. Приблизительное чтение стелы таково:
«… и вырезал эти слова … мой отец подошел и он воевал [c ними] И мой отец лёг и отправился к [праотцам своим. Воспользовавшись этим] Израильский царь проник в земли моего отца. Но тогда бог Адад поставил меня царем, и сила Адада шла предо мной. Я вышел с семью [численность войск] под моей рукой и я убил семьдесят царей, тысячи запряжённых колесниц и тысячи всадников. И убил я […]-ram сына царя Израильского, и я убил …-yahu [сына царя] дома Давидова. И сделал я города их руинами и землю их следала бесплодной и пустой. [Потом я совершил другие деяния, а затем] … стал царём [лакуна] над Израилем […] И я положил […] Осадил их город…»
Библейски настроенные археологи предполагают, что автором надписи был правитель Арамейского Царства Азаил, который согласно Библии победил царей Иорама (Израиль) и Охозию (Иудея). Хотя эта часть стелы сильно повреждена и содержит значительную лакуну, они считают, что между частью теофорного имени правителя, названного в честь Ягве, долж-но стоять «сын царя», что означает, что в конце IX в. до н.э. могло существовать представление об Иудейском Царстве как о «доме Давида», причём так называли царей Иудеи не только в самом царстве, но и в соседних странах, в частности в Арамейском царстве, столица которого располагалось в Дамаске. Критики отмечают, что заполнение лакуны по образцу «сын царя Израильского» может быть ошибочным: в этой части стела сохранилась лишь фрагментарно, а, следовательно, невозможно в достаточной мере установить содержание строки, в которой упомянут «ביתדוד». В этой ситуации допустимы и другие чтения букв DWD: «любимый», как эпитет божества и «дядя, старший родственник». Также были выдвинуты предположения, что «ביתדוד» могло быть обозначением Иерусалима или же культового места, аналогичными Бейт-Элю (Дому Бога или Эля), Бейт-Шамашу (Дому Солнца). В последнем случае DWD может быть именем божества, которому поклонялись в Иудее и, которое позднее превратилось в имя легендарного царя. Филипп Дэвис указывает, что в Библии ни разу не встречается оборот «царь из дома Х», но только «Царь такой-то земли» («king of …») или «Дом такой-то» («house of …»). Как показывает «Стела Меши» термин «Иудея» не был известен в IX в. до н.э. Таким образом «Стела Тель-Дана» не может означать крах минималистской парадигмы, но указывает на то, что один и тот же памятник может служить обоснованием для различных точек зрения.
Затруднительна и атрибуция дворца в Хирбет-Кейафе как дворца царя Давида. Основани-ем для такой гипотезы стали следующие аргументы: 1) отсутствие костей свиньи и собаки на поселении, в отличие от соседнего филистимского поселения Тель-ас-Сафи; 2) главные ворота города открываются в сторону Иерусалима; 3) город окружён укреплениями не характерными для филистимских городов; 4) в городе были найдены надписи идентифицированные некоторыми исследователями как раннеивритские. Но ни один из этих аргументов не является решающим. Исследования зооархеолога Эдварда Махера показывают, что табуация свинины возникла у аборигенных семитских племён не в результате религиозной реформы, а как реакция на появление мигрантов-филистимлян. Следовательно, отсутствие костей свиньи в городе указывает на этническое, а не религиозное противостояние между филистимлянами и ханаанеями. Ханаанейскими являются и надписи обнаруженные в городе. Направление центральных ворот, якобы «указывающих» на Иерусалим, в действительности было выбрано местными жителями исходя из рельефа местности и из того соображения, чтобы затруднить подход филистимлян к ним. Противоречит древнеизраильской атрибуции поселения и то, что до сих пор не было определено какому именно библейскому городу он соответствует: если бы царь Давид действительно строил или хотя бы побывал во дворце, в Библии должны были сохраниться хотя бы какие-то свидетельства этого. Наоборот, нет никаких свидетельств того, что Давид мог строить дворцы в других городах. Таким образом дворец в Хирбет-Кейафе принадлежал местной царской династии. Допустимо и предположение, что он был также и храмом.
Обострилась в последнее время и дискуссия относительно крепостей в Мегиддо, Гезере и Хацоре. Появились новые публикации, так Давид Усишкин, аргументирует ошибочность пред-ставлений о том, что Соломон имел какое-то отношение к этим крепостям. Слой IVA, с которым связана постройка ворот характеризуется значительной перестройкой, также как и расположенный под ним слой VA-IVB, отнесённый Ядином ко времени Давида. Прежде всего, Усишкин отмечает ошибочность методологии Ядина: отправной точкой для определения времени существования того или иного памятника или артефакта должна быть стратиграфия места, в котором он был найден (Мегиддо), а не исторические параллели с другими сходными памятниками или свидетельства Библии. Шестикамерные ворота Мегиддо периода IVA включают в себя внутренние и внешние ворота, проходной дворик и окружающие их стены и башни. Археологический инвентарь слоя IVA соответствует намного более позднему времени – железному веку IIb (VIII в. до н.э.) и не имеют никакого отношения к Соломону и его градостроительным намерениям. Основанием для такой датировки стало подавляющее преобладание «северной», израильской керамики в конструкциях ворот и в постройках внутри крепости. Такая датировка полностью соответствует Мегиддо как крепости Северного Царства.
Спорными остаются и многочисленные вопросы связанные с Хацором, который был крупным городом в XVIII-XIII в. до н.э., в это время его площадь составляла более 200 акров, а население доходило до 15 тыс. человек. Раскопки выявили здесь масштабный южный храм, в котором поклонялись нескольким десяткам «махцевот» — менгиров, которым была придана прямоугольная вытянутая форма. Под именем Hasura город упомянут в письмах амарнского архива. В северном направлении слава Хацора простиралась до Мари (Верхний Евфрат). Здесь наблюдается преемственность между ханаанейским временем и израилитским, которая не оставляет места для древнеизраильского царства, а постройки относимые ко времени Давида и Соломона напоминают постройки в Мегиддо и также датируются по северной керамике IX-VIII в. до н.э. Через Хацор пролегал путь ханаанской кампании египетского фараона Тутмоса III (середина XV в. до н.э.). Дискуссионным остаётся вопрос был ли разрушен город во время этой кампании. Так максималисты настаивают на том, что разрушения не было, а местные традиции развивались вплоть до 1200 г. до н.э., когда, согласно Библии, город был уничтожен Иисусом Навином. С другой стороны, отмечаются значительные изменения в культуре, которые не могут быть объяснены развитием автохтонной культуры, а, значит, даже если египтяне и не разрушили город, то значительно изменили ситуацию: так, вместо культа махцевот ведущей религией стало почитание обожествлённого правителя города. Южный храм был перестроен и теперь скорее напоминал дворец нежели храм. Сами махцевот не были повреждены, но были использованы в архитектуре дворца. С одной стороны это свидетельствует о том, что царская династия инкорпорировала древние верования в святость махцевот в своих целях. С другой, известно, что древние евреи поклонялись махцевот во времена Первого Храма, поэтому довольно удивительно, что отказ от этого культа произошёл без смены этнического состава населения. Царь Хацора Абди-Тирши (XIV в. до н.э.) пытался лавировать между преданностью египетской короне и сепаратистскими настроениями местных племён и в конце концов встал на сторону племени хабиру, в котором библейские максималисты склонны видеть евреев. Тем не менее, в книге Иисуса Навина, которая по мнению библеистов может быть синхронной письмам Амарнского архива, Хацором правил ханаанейский царь Иавин, но несмотря на длительное сопротивление проиграл. Проиграл Иавин и в представляющей иную версию ранней истории библейского Ханаана песне Деборы из книги Судей. Слой датируемый 1200 г. до н.э. перекрывается следами мощного пожара, который как предполагают максималисты может быть отождествлён с завоеванием Иисусом Навином, а имя известного из клинописных табличек тогдашнего правителя Хацора Ибн-Адди может быть прочитано как Явин-Адади.
По мнению Израиля Финкельштейна, пожар мог быть скорее результатом вторжения Народов Моря или значительных природно-климатических катаклизмов, факты которых об-наруживаются не только в Ханаане или Леванте, но и в Греции, на Кипре, Египте, то есть прак-тически во всём Восточном Средиземноморье ( «коллапс Бронзового века»), а значит, не могут быть связаны с Навином. Городские ворота Хацора действительно имеют много общего с воротами Гезера и Мегиддо, однако стратиграфический слой, к которому они относятся также датируется не временем Соломона, а IX или VIII веками до н.э., то есть тем временем, когда город находился под контролем Северного Царства. Этим же временем датируются и масштабные постройки в городе, в частности, туннели предназначенных для водоснабжения. Вместе с тем ключевым аргументом является прежде всего отсутствие южной керамики (иерусалимской) в этих укреплениях при значительных находках северной (израэлитской), что свидетельствует о том, что город не находился под контролем Соломона, и, следовательно, он никак не мог построить спорные укрепления.
Одним из последних исследований, пытающихся датировать строительство хацорских ворот временем Соломона, является статья Амнона Бен-Тора опубликованная в Журнале Ближневосточной Археологии (NEA, том 76 (2013 г.), выпуск 2, с. 101-109). Аргументация Бен-Тора исходит из того, что столь масштабные постройки были под силу осуществить только государству с сильной централизованной властью, следовательно, он основывается не на ар-хеологических данных, а на косвенной выводах из 3 книги Царств. Собственно археологиче-ская аргументация сводится к единичным находкам керамики X в. до н.э. в башнях при воро-тах. Можно предполагать некоторую случайность подобных находок в башне более позднего времени. К тому же представляется несколько странным, что сначала (во времена Соломона) небольшой город был обнесён массивными стенами, а, затем, в IX веке, при Омридах (династии Северного Царства) без сильной централизованной власти наступил его расцвет.
Проблема есть и с системами водоснабжения в Мегиддо: открывший её в 1927 году Ро-берт Леймон отнёс её ко времени поздней Бронзы (1500-1200 г. до н.э.), позднее Игаль Ядин передатировал её временем Соломона. Однако недавно была найдена табличка, в которой строительство этих туннелей датируется временем правления израильского царя Ахава. В настоящее время историки склоняются к тому, что первоначальная система водоснабжения могла быть построена в Бронзовом веке, а затем несколько раз реконструировалась. В третьем из упомянутых в 3 книге Царств (9:15-19) крупных городов перестроенных Соломоном – Гезере – также известна аналогичная система водоснабжения. Раскопки Дэна Уорнера обнаружили связанный с нею культовый комплекс состоящий из махцевот и бейт-элей. По мнению Уорнера, степень изношенности ступеней позволяет датировать строительство системы водоснабжения началом II тыс. до н.э. Ранее её относили ко времени Соломона или даже к следующему периоду, периоду израильского царства.
В другой своей статье, опубликованной в том же выпуске NEA Бен-Тор пытается доказать разрушение Хацора в конце Бронзового века войсками Иисуса Навина. Основанием для того, чтобы вернуться к этому вопросу, по его мнению служит недавно открытый в позднебронзовом слое (конец XIII в. до н.э.) Хацора крупный храм. Как отмечают археологи, храм перекрыт слоем пожара и не был восстановлен. Это, по мнению Бен-Тора, должно служить доказательством того, что после взятия города Иисусом Навином в городе языческие ханаанские культы сменились монотеистическим иудаизмом. Дебора Сандхаус приводит любопытный факт: в раннем железном веке жители Хацора заселили окрестности дворца, но избегали его восстанавливать или же селиться на его месте. Для максималистов это служит доказательством и завоевания Хацора Навином и того, что для иудеев-монотеистов языческие святилища были табуированы. Вместе с тем многочисленные археологические свидетельства указывают, что даже в Иерусалиме поклонение языческим богам не прекращалось вплоть до разрушения Первого Храма. Подтверждают это и многочисленные сетования пророков. Скорее всего реальная история не имеет никакого отношения к теологии. Дворцы подобные хацорскому известны в ряде левантийских городов, в частности в Алалахе, поэтому логично предположить, что Тутмос III не уничтожил город, но поставил в нём новую династию, которая развивала собственный синкретический культ. Во время коллапса Бронзового века дворец был сожжён, возможно, вместе с представителями чуждой хацорцам династии, а само место было проклято.
Археологи-минималисты датируют время появления систем водоснабжения в Мегиддо, Хацоре и Гезере временем Северного Царства. Поскольку прямая датировка невозможна, время их возникновения остаётся дискуссионным. Аргументация минималистов состоит в общей картине исторического процесса: появляется сильное царство и туннели необходимо для водоснабжения в условиях длительной осады. Максималисты предположили, что туннели имели несколько строительных периодов, первый из них относится к бронзовому веку, второй – к правлению Соломона и только третий – к крепости Северного Царства. Проблема состоит в том, что не слишком аргументированы возможность и необходимость постройки туннеля в бронзовом веке: невозможность связана с затратностью процесса постройки туннеля с непрочностью бронзовых орудий, а бесполезность – с тем, что в бронзовом веке был влажный климат, а военное противостояние с египтянами и хеттами было относительно редким, а реальная политика часто ограничивалось интригами и формальным выражением преданности то одной то другой стороне геополитической игры. С другой стороны в предложенной модели ощущается некоторая искусственность, прежде всего из-за того, что датировка первого, по мнению таких исследователей, этапа строительства определяется по «степени изношенности ступеней», что слишком надёжное определение, а различия между стадиями не может доказуемо в принципе. К тому же удивляет некоторая синхронность процессов в этих трёх городах на протяжении тысячи лет, которая возможна только для централизованного государства, какого в Ханаане бронзового века не наблюдается, а каждый из рассматриваемых городов жил самостоятельной жизнью и в разной степени был включён в местную и мировую политику.
Работы Копенгагенской школы оказали существенное влияние на многих исследовате-лей 2000-х годов, как минималистов, так и минималистов, в частности на Лестера Граббе («Древний Израиль: Что мы о нём знаем и как мы о нём узнаём?», 2007 г.), Виктора Мэтьюза («Изучение древних израильтян: пособие по источникам и методам», 2007 г.), Ганса Барстада («История и еврейская Библия», 2008) и К.Л. Кнолла («Ханаан и Израиль в древности», 2001).
Мифические библейские события, которые могут быть историчными
Итак, как выяснилось в результате археологических исследований последних двух столе-тий, большинство библейских историй не имеет под собой реальной исторической почвы, а представляет собой пересказ древних ханаанейских мифов, вполне возможно, восходящих к досемитскому времени. Одним из таких древних мифов является миф о сотворении Адама из глины (hа-адама, hа-адума). С сакрализацией глины, как божественной субстанции способной давать плодородие людям, растениям и животным, связан мифоритуальный запрет на произ-водство керамики, действовавший на Ближнем Востоке в течении всего неолита и снятый только с появлением энеолитических инноваций (металлургией меди).
Некоторые библейские мифы, достаточно надёжно относимые ныне к мифологии, на са-мом деле могут содержать воспоминания о реальных событиях. Однако следует подчеркнуть, что если мы говорим об историчности событий, породивших мифы, то мы должны удалить из исследуемых нами мифов все неисторичные элементы, связанные с религиозными концепци-ями, использовавшими эти мифы в иллюстративных целях. То есть эти события никак не мо-гут быть связаны ни с личной волей верховного божества, ни с греховной природой человека.
Только таким образом, из библейских мифов можно извлечь сведения об исторических событиях. И это не является чем-то необычным. Подобная методика уже достаточно давно использовалась в немецком протестантском богословии. Она возникла из самого духа Реформации, предполагавшего очищение Библии от всего наносного и исправлении теологических ошибок. По мере того как библеисты обнаруживали всё больше ошибок в тексте Библии и не соответствия текста историческим и физическим реалиям, они были вынуждены признать два факта – человеческое, а не божественное авторство текста Библии и недоказуемость описанных в Библии чудес. Главной причиной демифологизации стало осознание того факта, что чудесные сказания не могут быть восприняты паствой всерьёз.
Наиболее ярким примером подобного подхода служит «Жизнь Иисуса» Давида Фридриха Штрауса, в которой автор предельно критично разобрал все основные несоответствия евангельских сказаний с исторической действительностью (внешняя критика текста) и противоречия между ними (внутренняя критика). В ХХ веке основным теоретическую основу для демифологизации развивал Рудольф Бультманн. По его мнению, «керигму» или трансцедентальное евангельское послание необходимо отделять от «мифа», то есть мифологизированных образов и конкретно-исторического контекста. Для Бультманна керигмой является мифологема «победы Иисуса над смертью, через её добровольное принятие». Однако этот подход в действительности не демифологизирует библейские тексты, поскольку само евангельское послание является мифом, а не историей. Поэтому настоящая демифологизация библейской истории должна удалить чудесное, мифическое и религиозное. В этом случае керигмой является собственно исторические факты, сохранившиеся в мифе, факты имеющие вполне рациональное объяснение на современном уровне знания, но представленные в народном сознании как чудесные или мифологические. Тогда библейские мифы становятся метафорическим выражением реальных событий, получивших некоторую образную обработку. Единственным значительным условием для исторического понимания мифов, является отказ от буквальной достоверности библейского текста: библейские мифы передают реальные события искажённо, в угоду общей идеологической направленности текста.
Безусловно, нет адекватных доказательств возникновению жизни на земле в течении шести «дней творения», но почти историчными в свете современных знаний кажутся легенды о Потопе и изгнании из рая. Насколько известно науке в ледниковом периоде уровень мирового океана был ниже современного на 80-130 метров. В конце последнего гляциала кардинально изменилась роза ветров и меридианальные (вертикальные) ветры стали преобладать над горизонтальными, в результате чего широкая полоса пустынь от Атлантики до Гималаев превратилась во влажные саванны и степи. Воспоминания о том времени превратились в исторической памяти семитских племён в мифологический образ «Ган Эден» (райского сада), в котором земля плодоносила сама, без помощи человека. Это достаточно точно фиксирует состояние хозяйства мезолитических и ранненеолитических племён, которые ещё не овладели земледелием в полной мере, но занимались интенсивным собирательством. Вместе с тем, нет никаких оснований для отождествления райского сада с какой-то конкретной местностью в Азии. Более того, наиболее вероятной локализацией семитского рая является Сахара.
Историки и лингвисты ныне склоняются к тому, что прародина афразийских (семито-хамитских) народов находилась в Северной Африке, на что и указывает упоминание среди че-тырёх библейских рек реки Гизон обтекающей «всю землю Куш». А вот упоминание в библей-ском тексте переднеазиатских рек Евфрат и Тигр (Хиддекель) весьма спорно, потому как ар-хеологи не подтвердили семитского присутствия в Плодородном полумесяце ранее 3000 г. до н.э. Иными словами компилятор Библии упомянул об этих реках для обоснования претензий на божественное благословение владения Левантом. Другим примером подобным претензий служит легенда о том, что на Голгофе, близ Иерусалима был погребён не то сам Адам полно-стью, не то его череп. Более того можно предположить, что дата сотворения мира, датируемая 3760 г. до н.э. может фиксировать какое-то важное событие в истории семитских племён. Анализ книги Бытия показывает, что её автор описывая период между сотворением мира и временем патриархов компилировал как минимум два источника и растягивал продолжительность жизни людей до Потопа, следовательно, он пытался сохранить дату значимого события, заполняя его мифическими фигурами типа Мафусаила. Единственным реальным событием, которое в определённой мере может быть соответствовать этой дате – переселение семитских племён из Африки в Аравию. Так, средневековые арабские источники смогли восстановить генеалогию и историю Йемена до III тыс. до н.э.
Следует отметить, что историческое «изгнание из рая» связано с объективными клима-тическими процессами и ни коим образом не может предполагать наличие божественной лич-ности, которая наказала неолитические племена за мифические грехи.
Орошались саванны и степи Африки и Азии влагой, испарявшейся из ледника. Когда же ледник исчез, начался процесс опустынивания Сахары и азиатских степей, что в символиче-ском плане было отражено в Библии как изгнание из рая. Теперь человек был вынужден обрабатывать землю проводить ирригационные каналы, пахать и сеять, тогда как ещё недавно (недавно, конечно же, в исторических масштабах) сама порождала все необходимые растения.
Мифологи XIX века большое внимание уделяли мифам о потопе, которые были отмечены в Китае и Месопотамии, Центральной Америке и Индии, а также в фольклоре и мифологии многих других регионов земли. Теологи использовали факт наличия мифов о потопе, в качестве доказательства исторической ценности легенд книги Бытия. Вместе с тем, объективная картина выглядит несколько иначе: в результате таяния ледника уровень мирового океана постепенно поднимался до современных параметров, что сопровождалось прорывом вод через естественные преграды. Это приводило к локальным потопам. С учётом того, что неолитические и мезолитические общины занимали ограниченную территорию в несколько десятков квадратных километров, то затопление площадей в сотни и тысячи квадратных километров мыслились как «Всемирный Потоп». В числе достаточно достоверных локальных потопов следует отнести прорыв вод Атлантики через Гибралтар, а затем, вод Западного Средиземноморья через тунисско-сицилийский коридор, вод Индийского океана через Ормуз, несколько потопов в Восточном Китае и Карибском море, а также прорыв Чёрного моря через Дарданеллы. Именно в этих регионах наиболее ярки мифы о потопе, более того, в ряде регионов встречаются свидетельства о нескольких потопах. Так мифологи отмечают, что в античной Греции знали пять последовательных потопов, последний (черноморский) связывается с именами Девкалиона и прикованного к Кавказу Прометея. К числу «допотопных» мифов относится и переданная Павсанием легенда о том, что уровень моря на западном берегу Коринфского истма выше, нежели на восточном берегу. Эта легенда относится к тому времени, когда воды Средиземноморья ещё не проникли в Эгеиду. Как и в случае с аридизацией саванн и степей, повышение уровня Мирового океана, приводившее к локальным потопам, было объективным изменением климата и не может служить доказательством объективации воли тех или иных божеств. Более того, нет никаких оснований, подтверждающих принятую в Библии хронологию.
В свете последних исследований палеоклиматологии, вполне историчными могут быть признаны и события, представленные в Библии как «десять казней египетских»: действитель-но, около 1500 г. до н.э. (1628 г. до н.э. ?) катастрофическое извержение вулкана Тера (Санто-рин) привело к выбросу огромных масс вулканического пепла в атмосферу, что могло вызвать такие явления как тьму или отравление серой, оседавшей в Египте и даже изменение цвета воды в Ниле. Очевидно, что такие уникальные природные явления в представлениях древних египтян воспринимались как гнев богов. С другой стороны историчность извержения Санторина, также как и историчность климатических феноменов, последовавших за этим извержением не может служить ни доказательством реализации божественной личной воли, ни доказательством историчности исхода: археологические материалы не подтверждают вторжение двенадцати израилевых колен в Ханаан во второй половине II тыс. до н.э., напротив, они показывают постепенную инфильтрацию кочевников Аравийской степи с постепенным заимствованием древнееврейскими племенами культуры и техники ханаанеян. К тому же картина казней, по всей видимости, заимствована не из египетской мифологии, а из воспоминаний народов Ханаана, живших намного ближе к эпицентру извержения вулкана, а, значит, и события, соответствующие «казням» были в Леванте более ощутимы нежели в Египте. Близкие к «казням» описания бедствий постигших Египет, содержащиеся в «Речениях Ипувера», христиански настроенные историки принимают за описания «казней», однако они относятся либо к концу Древнего Царства (около 2200 г. до н.э.) либо ко Второму Переходному периоду (1650-1550 г. до н.э.) и могут быть связаны только с извержением Теры, но никак не с историей Исхода: второй переходный период представляет собой не исход евреев, а приход гиксосов.
Из числа казней наиболее точно связаны с извержением вулкана следующие: Гром, мол-нии и огненный град (7-я), тьма египетская (9-я), превращение воды в кровь (1-я), смерть пер-венцев (10-я), мор скота (5-я) и язвы и нарывы (6-я). Однако последовательность их ошибочна: тьма вызванная извержением вулкана должна следовать огненному граду и предшествовать гибели скота и людей. Нашествие насекомых (кровососы, саранча, мухи) и появление лягушек может быть как некоторым последствием извержения, но могут представлять собой фантастические образы, тем более, что в Библии одно из языческих божеств Леванта – Баал-Зебун (Вельзевул синодального перевода) определяется как господин мух.
Всё это указывает на то, что последствия катастрофического извержения Теры воспри-нимались как кара богов и в таком виде они сохранились и в Библии, однако под влиянием политических и иных факторов они были вписаны в историю Исхода, которая не подтверждается исторически ни на территории Египта ни в Ханаане. Демифологизация сохранившейся в Библии истории позволяет понять и другие климатические события доисторического времени, такие как наступление гумидной фазы в современном пустынном поясе и таяние ледника, приведшего к повышению уровня мирового океана.
***
Главная проблема дискуссии об историчности или не историчности Библии в свете ар-хеологии состоит не в том, что в библейские мифы не могут содержать воспоминаний о реальных событиях, происходивших в прошлом, а в том, что доказательство историчности Библии является основанием для теологических спекуляций. Спекулятивность теологического подхода к библейской археологии состоит в следующих важных аспектах:
1) ошибочной является постановка вопроса будто библейская археология является не самостоятельной исторической дисциплиной, а «живой иллюстрацией» к библейским текстам, такой подход в определённой степени напоминает формулу «Philosophia ancilla theologiae» (философия служанка теологии), приписываемую то ли Фоме Аквинскому то ли историку церкви Цезарю Баронию (1538-1607 г.н.э.);
2) доказательство того, что Соломон приносил жертвы Ягве в Иерусалимском храме по канону близкому к описанному в Торе (что в свете раскопок храма в Тель-Моце кажется ещё более спорным, чем считалось до этого), не является доказательством того, что вместе с Соломоном эти же обычаи соблюдали и другие жители Иерусалима и уж тем более не может быть доказательством существования Ягве, поскольку если быть достаточно последовательным, то в таком случае необходимо будет признать и реально существующими и вавилонских и греческих и римских богов, жертвоприношения которым описаны в Библии;
3) историчность некоторых описанных в Библии фактов не может служить доказатель-ством божественного происхождения текста Библии, поскольку в ней достаточно внутренних противоречий, которые не позволяют её отнести к чему-то сверхъественному;
4) достоверность тех или иных эпизодов, описывающих исторические события (битвы, походы, правления царей) не служит доказательством описываемых в Библии «чудес», более того всякий раз, когда археология сталкивается с попытками обнаружить доказательства чу-десного (например, взятие Иерихона или обстоятельства рождения и смерти Иисуса), оказы-вается, что реальный исторический фон, на котором происходит действие кардинально отли-чается от предполагаемого Библией (отсутствие стен Иерихона, отсутствие переписи во вре-мена Ирода, путаные показания очевидцев-«синоптиков»).
Вместе с тем, если удалить из Библии религиозно-мифологический аспект, в ней действительно возможно найти некоторые исторические факты.
