Новости об открытиях и исследованиях в библейской археологии появляются чуть ли не ежедневно. В нашем обзоре мы расскажем о наиболее интересных открытиях последних месяцев в библейской археологии, а также рассмотрим некоторые новые исследования в библеистике, имеющие отношение к археологии.
Протокерамические формы
Одной из загадок ближневосточной археологии, в принципе выходящей за хронологические рамки археологии библейской, но тесно связанной с ней контекстуально, культурно и пространственно – причины позднего появления керамики в Плодородном Полумесяце. Не-смотря на многочисленные попытки обнаружить следы керамического производства в слоях VI тыс. до н.э. и старше, ни одна находка не может быть датирована достоверно. Получается, что керамика появляется здесь одновременно с систематической выплавкой медных изделий или несколько позже. Древнейшая керамическая мастерская в этом регионе фиксируется только около 5000 г. до н.э. (Тель Косак Шамали, Сирия). Несколько поколений ближневосточных археологов пытаются удревнить время появления керамики. Одним из современных исследователей является Игмар Франц, который связывает возникновение керамического производства с такими загадочными артефактами, как узкие длинные полоски необожжённой глины по форме напоминающие ремни пращи. Автор считает их сырьём для производства печатей глиняных фигурок или керамики. Такая атрибуция представляется возможной, но она не объясняет отсутствия собственно керамики в неолитических слоях, в которых были обнаружены такие «ремни». Единственное, что может объяснить отсутствие керамики при значительной традиции изготовления фигурок из необожжённой глины – мифоритуальный запрет на обжиг – глина воспринималась, как материал, символизирующий плодородие земли, что сохранилось в библейском мифе о сотворении Адама из глины. В данном случае библейский миф позволяет понять и реконструировать древнюю мифологему. Однако речь, конечно же, не может идти о реальном факте сотворения человека из глины, но о мифопоэтическом образе, который мог реализовываться в ритуальной практике. В силу этого, вполне допустимо и предположение о том, что глиняные ремни использовались в ритуалах плодородия и могли символизировать связь членов общины с землёй. Определённой параллелью к этому образу может служить и обычай распространённый в средневековой европейской магии создания человеческих фигур для проведения вредоносных ритуалов. Следует отметить, что в магической практике фигурки изготовляли не только из глины, но и из воска и других податливых материалов, что указывает на дальнейшую трансформацию обычая.
Этноконфессиональная идентичность в Ханаане
Большое значение для выяснения этнических процессов происходивших в Леванте имеет исследование «Египетские и египтизированные материалы позднебронзового Ханаана: анализ культурной идентичности». Его автор, Кристал Лордс Пирс рассматривает представления о жизни и смерти характерные для ханаанских погребений и культов II тыс. до н.э. В основу исследования положена новая методология, состоящая в рассмотрении жилых домов, храмов и погребений в контексте культурных норм и практик египетского Нового Царства. Как правило, Ханаан этого периода рассматривался как место войн египтян, а для описания этнокультурной ситуации использовались чисто теоретические модели «эмуляции элит» и прямого египетского правления. Следует отметить, что значительный фактический материал о египтизации Ханаана был получен в результате недавних исследований Аарона Бьюрка и Пола Голдберга. Анализ археологического материала свидетельствует о наличии метисной культурной традиции на таких поселениях как Яффо, Дейр-эль-Балах, Бейт-Шеан и других, традиции сосуществующей с собственно египетской. Одно из наиболее ярких отличий проявляется в пространственной ориентации построек и погребений. Другой аспект египетского влияния в Ханаане фиксируется по появлению характерной египетской керамики, вслед за которой в ряде городов, в частности, в Яффо появляются и местные подражания египетским образцам. Они демонстрируют культурную метисацию, которая в той или иной степени сформировала самобытность позднебронзового Ханаана. При переходе к раннему железному веку прослеживается преемственность египетских традиций, которое свидетельствует о присутствии египетского и метисного египетско-семитского населения в Ханаане в XII-IX в. до н.э. При этом речь идёт о преемственности позднебронзовых традиций, а не о приходе нового населения, которое можно было бы отождествить с библейским Исходом. Преемственность наблюдается как в северном царстве (Израиле, Шомроне), так и в южном (Иудее).
Конфликт еврейской и филистимской идентичностей в раннем железном веке Израиля (1200-585 г. до н.э.) в контексте рациона питания стал предметом исследования зооархеолога Эдварда Махера. Общеизвестно, что соблюдение традиционной системы питания (кашрута) служило важным этнодифференцирующим фактором, выделявшим иудеев среди других наро-дов Леванта. Несмотря на то, что в кашрут входит достаточно много предписаний, наиболее ярким свидетельством его соблюдения или не соблюдения, с точки зрения зооархеологии стали кости свиней, которые регулярно находят в слоях ханаанских поселений относящихся к железному веку. Употребление свинины было визитной карточкой филистимской культуры: зооархеологические исследования свидетельствуют, что на многих филистимских поселениях кости свиньи составляют около трети всех костных остатков, тогда, как на других, соседних поселениях можно найти одну-две кости за весь период раннего железного века. Это тем более показательно, что в позднем бронзовом веке кости свиньи представлены на поселениях достаточно равномерно, хотя и не в таком значительном процентном соотношении, как у филистимлян. Значительный рост свиноводства отмечается в XII-XI в. до н.э. и служит надёжным индикатором оседания филистимлян в Леванте. Вместе с тем к концу XI в. до н.э. появляется тенденция к снижению численности свинного поголовья и к VII в. до н.э. достигает примерно 5 %, то есть того уровня, который отмечается и на нефилистимских поселениях. Таким образом, свинина может служить надёжным индикатором филистимской этнической идентичности только в первые несколько веков их присутствия в Леванте. Как отмечает Эдвард Махер,
«к сожалению у нас нет никакой возможности узнать, насколько рано израильские табу на продовольственные товары были институционализированы и стали частью их культурной самобытности. Некоторые любопытные находки, усложняющие [библейскую] модель возникновения пищевых табу также достойны упоминания. Так, скелет почти неповрежденной взрослой свиньи был найден в Асоре (Северное Царство). Сом (Clarias gariepinus), который часто встречается в слоях железного века ряда городов Иудеи (Лахиш, Иерусалим), в иудейской традиции также считается некошерным».
Проще говоря, это исследование отмечает тенденцию в корне противоречащую истории Исхода: с одной стороны нет никаких доказательств прихода соблюдающих кашрут сынов Из-раилевых, с другой чётко фиксируется рост поголовья скота с приходом филистимлян. Наибо-лее вероятным представляется следующее объяснение: запрет на свинину стал складываться у аборигенных семитских племён Леванта, как реакция на интенсивное свиноводство мигран-тов. Таким образом он выполнял роль этнодифференцирующего, а не узкоконфессионального фактора. Значительное уменьшение поголовья свиней у филистимлян, может быть объяснено ассимиляцией среди семитского населения. Также отметим и то, что до конца не очевидны и причины, по которым свинья занимала ведущую роль в филистимском хозяйстве: ни на одной из предполагаемых прародин филистимлян не отмечалось ни значительных культов свиньи, ни такого преобладания свиньи в стаде. Не было у филистимлян и значительных культов свиньи в Ханаане. Ответом на этот вопрос может служить тот недавно открытый факт, что время перехода от поздней бронзы к раннему железу было чрезвычайно засушливым периодом и только свиноводство обеспечивало семьи достаточным количеством мяса. В пользу этого может свидетельствовать и тот факт, что свиньи реже встречались в деревнях и чаще в крупных городах, где плотность населения была значительно выше и растительности для других до-машних животных было намного меньше.
Напомним, что табуация свинины многими исследователями использовалась в качестве аргумента формирования иудаизма у евреев-кочевников: в отличие от других одомашненных копытных, свинья требует оседлого, а не кочевого быта. Кроме того, присутствие филистим-лян в Ханаане в эпоху патриархов (то есть ранее XII в. до н.э., когда они появились здесь в ре-альности), так и отождествление из с «сынами Хама», считается одним из признаков недосто-верности библейского рассказа о временах Патриархов.
Роль культа Баала в левантийской геополитике
Предметом научного интереса Аарона Тугендхафта является культ западносемитского верховного божества Баала. Остановимся на двух аспектах его исследований: мифопоэтиче-ском параллелизме «Babel-Bible-Baal» и политическом значении культа Баала в Леванте.
Первые попытки исследования мифологического параллелизма «Babel-Bible-Baal» отно-сятся к началу ХХ века, когда была открыта поэма «Энума элиш». В свете сюжета этой поэмы библейские тексты о сотворении мира и других мифических событиях виделись не ориги-нальными мифопоэтическими образами, а пересказом вавилонских и ассирийских мифов. По мнению Фридриха Делича (1902 г.), миф о сотворении мира Мардуком распространился в Ха-наане, где был переосмыслен в монотеистическом ключе. Эта гипотеза была встречена до-вольно неоднозначно, поскольку культ Мардука в Леванте Бронзового века обнаружен не был.
Более того, в рамках Библии есть книга Эсфири, представляющая собой кальку вавилон-ского мифа о сотворении мира. В этой книге Эстер и Мордехай (Иштар и Мардук вавилонской поэмы) борются с хтоническими силами зла, мрака и смерти, персонифицированными в Амане и побеждают его, а действие книги происходит в том самом весеннем месяце Адаре, в котором, согласно вавилонской традиции, Иштар и Мардук победили Тиамат, божество мрака и хаоса.
После открытия в 1931 году в Угарите (Рас-Шамре) табличек с записями мифов о Баале, борющемся с божеством хаоса Yamm (Ямм, море) исследователи отмечали значительное сходство мотивов вавилонских и западносемитских мифов, но не могли прийти к однозначному выводу о времени и месте их возникновения и путях заимствования. В целом же мифологи того времени, предполагали заимствование сирийцами мифа из Месопотамии. Причиной тому была определённая диспропорция в степени изученности месопотамских и левантийских поселений и пришедшая из Библии теория о происхождении культуры из Месопотамии (мотив «Вавилонской башни»). Окончательно гипотеза месопотамского заимствования была развенчана лишь в 1993 году, когда было опубликовано письмо из Мари, в котором упоминался бог ветров, хаоса и штормов из Алеппо, соотносимый с противником Баала Яммом. Отмечали исследователи и присутствие в угаритских надписях теофорных имён, образованных от имени Ямма: Абдуямми (Раб Ямма), Милкуямму (Ямм-царь) и даже Иллуяму и Яммуилу, которые интерпретируются либо как «Ямм – Бог» либо как двойное теофорное имя в честь Ямма и Ила (Эла). Всё это указывает на автохтонность мотивов цикла Баала в Леванте и позволяет предполагать заимствование вавилонянами этого мотива у левантийцев или же параллельное заимствование мотива из досемитского субстрата.
Политическая концепция Леванта бронзового-железного веков отражала верования и представления о божественном влиянии на разнообразные формы межличностных и социаль-ных отношений. Это даёт основания для прочтения записанного в XIII в. до н.э. угаритского цикла мифов о Баале с позиций политической и социокультурной динамики. Значительное военное присутствие хеттов в Леванте в это время порождало этнические конфликты с местным семитским населением, которые хорошо реконструируются по литературным, политическим, военным и юридическим памятникам этого времени. В сложившейся ситуации культ Баала, как покровителя различных местностей Леванта служил этноконсолидирующим фактором для местных племён. В этом смысле история противоборства Баала с изначальным хаосом, персонифицированным в образе Ямма помимо мифологических коннотаций символизирует и политическое объединение перед лицом хеттской угрозы. Другая политическая коннотация связана с образом Баала, который правит Левантом по благословению верховного бога Эла. Баал в этом случае выступает в роли вассала Эля, что может быть отождествлено с вассальной зависимостью угаритского царя от царя Хатти. В мифе Эль становится на сторону бога Ямма, но Баал побеждает его, тем самым становясь независимым.
Победа над Ямм в данном случае не столько является нарушением божественной санк-ции, сколько символизирует стремление левантийских городов к политической независимо-сти. Таким образом миф узаконивает политический и социальный протест, что окажется весь-ма продуктивным мотивом в дальнейше истории Леванта. Подобная модель божественного вмешательства в межличностные и социальные отношения будет весьма важна для политиче-ской жизни региона в историческое время: иудейские пророки рассматривали приход враже-ских войск как результат греховных поступков царя и людей, несоблюдения божественных заповедей, религиозный фанатизм лежал в основе революции Маккавеев (167-160 г. до н.э.) и иудейских восстаний 4 г. до н.э., 66-70 и 131-135 г.н.э., в средневековье аналогичную модели следовали византийские и исламские правители Леванта.
Памятники ханаанского времени
Уникальное открытие сделали израильские археологи на поселении Машабеи Саде (се-редина III тыс. до н.э.) в пустыне Негев. Хотя ранее и было известно, что в энеолите-бронзе Негев был заселён достаточно густо, этот факт находился в определённом противоречии с природно-климатическими условиями региона. Уникальность Машабеи Саде состоит в том, что он представляет собой крупное поселение, расположенное вдалеке от естественных водо-ёмов и мог пользоваться только дождевой водой. Несмотря на свои значительные размеры на поселении не было найдено следов регулярной застройки и административных центров. Рас-копки проведённые Израилем Финкельштейном и Рут Шахак-Гросс выявили здесь несколько периодов, но самым удивительным оказалось, что в Машабеи Саде не было обнаружено следов окаменевшего навоза. Традиционно считалось, что Южный Израиль и Аравийский полуостров – скотоводческие регионы, к тому же кости крупного и мелкого рогатого скота хорошо известны в Машабеи Саде. Как отмечают исследователи, навоз собирался жителями поселения и использовался в качестве удобрения. Это может объяснить высокую плотность населения в Негеве, а в общеисторическом плане вынуждает пересмотреть отношение к региону, как к отсталой скотоводческой окраине и начать поиски удобрений в других регионах Плодородного полумесяца, поскольку было бы удивительно, что подобная практика существовала на южной окраине Леванта и не была известна в Ханаане, Ливане или Сирии.
В Эштаоле (Иудейская долина, близ Бейт-Шемеша) при строительстве дороги были обнаружены следы построек двух исторических периодов. Древнейшая из них датируется докерамическим неолитом А (ок. 8000 г. до н.э.) и представляет собой один из древнейших домов в мире и самый древний из известных в Иудейской долине. Здесь были найдены многочисленные обломки кремня, что позволяет предполагать, что в этом доме располагась мастерская по изготовлению кремневых орудий. Более молодая постройка представляет собой храм рубежа медного и бронзового веков (конец V тыс. до н.э.). Здесь был обнаружен менгир высотой около 1.3 м., служивший предметом поклонения. Подобно другим храмам этого времени, храм в Эштаоле был ориентирован на восток своей центральной осью. Менгир представляет собой махцевот, культовый камень, служивший воплощением божества. Подобные махцевот были популярны и у ханаанеев и древних евреев. В западносемитском язычестве парные махцевот символизировали пару божеств, покровителей данной местности – Ягве и Ашеру. Вокруг храма были найдены следы поселения, построенного по строгому плану, вероятно, с учётом археоастрономических ориентиров. Руководитель департамента древностей Амир Голани отмечает, что такая строгая планировка свидетельствует о значительной степени развития общества в это время, более того наблюдается пространственная дифференциация поселения – окраинные улицы и постройки хуже спланированы.
Неожиданностью для археологов стало открытие в 2013 году ханаанейского слоя в Гезе-ре, в котором слои ранее железного века были неизвестны. Обильные находки бронзового ве-ка указывают на активные контакты города с соседними регионами: здесь были обнаружены скарабей с картушем Аменхотепа III и месопотамские цилиндрические печати. Также в Гезере нашли и значительное число кремневых орудий. Один из руководителей раскопок Стивен Ор-тис, отмечает, что город находился на торговом пути, известном египтянам как «Дорога Гора», а римлянам – как Via Maris. Слой позднего бронзового века был перекрыт следами пожара. Пожар связан с нашествием филистимлян и других Народов Моря. Слой позднего бронзового века перекрывается инвентарём с характерной филистимской керамикой. Ранее считалось, что этот город был основан только во времена Соломона или несколько ранее. В Библии он выступал в качестве приданого, полученного Соломоном после женитьбы на дочери фараона.
Ещё одним открытием этого года стал дворец в Тель-Кабри, раскопки в котором прохо-дят под руководством Эрика Клайна и Асафа Ясур-Ландау, последний также известен недавно изданной монографией о роли филистимлян в миграции Народов Моря из Эгеиды. Древнее название города неизвестно, а современное происходит от корня כברי (мощный, сильный). На территории дворца (1850-1600 г. до н.э.) был раскопан пиршественный зал и многие другие помещения. Стены дворца были оштукатурены, а полы – покрыты гипсовым раствором и вы-крашены красной краской. Такой дизайн характерен не только для Леванта, но и для миной-ского Крита. Архитектура дворца и украшения его помещений, начиная с XVII в. до н.э. начинает копировать аналогичные дворцы Эгеиды, что свидетельствует о том, что западные влияния появляются в Ханаане задолго до вторжения Народов Моря. Аналогичные параллели отмечаются и во дворце гиксосских царей в Тель-эль-Даб’а. Эгейские элементы означали присутствие критских ремесленников. На территории дворца располагалась и комната с нишей, какие в других дворцах служили молитвенной комнатой, однако в самой комнате дворца в Тель-Кабри не обнаружен культовый инвентарь и свидетельства жертвоприношений. Возможно всё это было вынесено из дворца или уничтожено незадолго до пожара. Не обнаружены во дворце и жилые комнаты, располагавшиеся по всей видимости на верхнем, рухнувшем этаже.
Клинописные таблички из Хацора и Тель-Кабри свидетельствуют, что здесь функциони-ровала месопотамская письменная традиция, использовавшаяся как для внутренних хозяй-ственных и административных целей, так и для международного общения. Её удобство состо-яло в фонетическое записи, что делало её одинаково пригодной для языков относящихся к различным этническим группам. При общности письменной традиции с Месопотамией, хана-анские города отличались от неё в религиозном плане. Здесь не получили распространения «узкоспециализированные» божества (войны, любви, природных явлений), но в основе рели-гии лежали локальные всебоги. Такую религиозную концепцию копировала и система правле-ния, отличавшаяся от месопотамской: у восточных семитов цари были связаны с «узкоспециализированными» божествами, что приводило к созданию крупных империй и деспотий на основе культа бога войны, тогда как в Ханаане власть правителей распространялась на определённую местность и уподоблялась местным божествам – Баалам – владевшим своей территорией. Более того, правители ханаанских городов оставались анонимными, даже в переписке с фараонами и царями Хатти. Единственный правитель, чьё личное имя известно из Амарнского архива – царь Хацора, находившегося под сирийским влиянием. Эрик Клайн отмечает, что анонимность была свойственна и критским царям, однако, они были царями-жрецами. Причиной анонимности была табуация личного имени царя, коренящаяся в вере в то, что знание имени царя другими людьми может повредить ему и позволит магам воздействовать на его волю. Безличность правителя лишала его и личной воли: он должен был следовать воле божеств. Всё это находит параллели в представлениях о царской власти, у ирландцев и народов Африки.
Исследователи отмечают интересную особенность хозяйства ханаанских дворцов. Обще-известно, что дворец на Ближнем Востоке был и резиденцией правителя и административным центром территории, в котором происходило перераспределение материальных благ. Во дворцах Египта, Месопотамии, Сирии, Анатолии и Греции найдены архивы, в которых с особой тщательностью сохранялись все приходно-расходные операции. Исключением Ханаан: ни в одном из дворцов этого региона – Мегиддо, Лахише, Афеке, Кабри, Тель-эль-Аджуле и других – подобные архивы обнаружены не были. Иногда отсутствие учёта и контроля считается при-знаком анархии, тяжёлых условий жизни, войн и болезней, о которых, в частности говорится в тексте, приписываемом фараону Мерикару, правившему в эпоху Среднего Царства. Впрочем, отсутствие порядка, установленного при египетском дворе не означает того, что хаос или обезлюдение царили в Ханаане. Наоборот, раскопки показывают, что в Бронзовом веке Ханаан был заселён намного плотнее, чем в последующие периоды. Отсутствие контроля в храмовых хозяйствах могло быть связано с сохранившимся в Библии запретом на счёт: царь считался носителем плодородия и витальности всего города и подвластной ему территории, он должен был излучать добро и быть подателем бесконечных благ, тогда как счёт и учёт ограничивали его возможности. Это созвучно и евангельскому чуду умножения хлебов и рыбы.
На поселении прослеживается несколько строительных периодов: в энеолите-бронзе Тель-Кабри был посёлком, локализовавшимся на территории будущего дворца. По мере того, как в его население возрастало, город был обнесён стеной, затем вокруг него возникла вторая стена, а на месте домов во внутреннем кольце укреплений был возведён дворец. Одной из удивительных находок дворца стал винный погреб, содержавший более 40 пифосов (общим объёмом – более 2000 л.). Такого количества вина могло хватить на год до следующего урожая. Зооархеологические исследования определили, что рацион питания во дворце отличался от простых жителей города количественно, но не качественно: основу меню составляли овцы и козы, а также рыба, лягушки и крабы. Особо отмечают археологи отстутствие костей свиньи на поселении,что контрастирует с остеологическими находками на соседних поселениях бронзового века. Нет здесь ни костей домашних животных, ни изображений охотничьих сцен, которые обычно символизировают доблесть царя и мужество его подданных.
Копи Царя Соломона и другие спорные факты
Медные рудники в Тимне (Южный Израиль) были открыты ещё в 1930 году. Тогда пер-вооткрыватель, Нельсон Глюк, назвал их «копями царя Соломона». Открытие в 1969 году вблизи них храма Хатхор позволило датировать их XIV в. до н.э. и связать их с временем рас-цвета египетской империи. Однако проводившие в 2013 году раскопки археологи Эрец Бен-Йосеф и Якоб Алькова поставили задачу вернуть время возникновения рудников в Тимне к эпохе Соломона. Действительно, на поселении рабов было найдено много артефактов принад-лежавших полукочевому племени эдомитян (идумеев), использовавшемуся на горных работах. Также были обнаружены косточки фисташек и винограда. Там же были найдены и медеплавильные печи, датированные радиоуглеродным методом XI в. до н.э., то есть тем временем, которое в какой-то мере соответствует исходной гипотезе археологов. Хотя методология исследования и не вызывает сомнений, его результаты представляются спорными. Так сам Бен-Йосеф не скрывает того факта, что его исследование было проведено для того, чтобы подорвать позиции тех археологов, которые считает Библию неисторичной и предполагает, что именно Давид и Соломон руководили работами в шахтах Тимны.
Если принять такую позицию, получается, что египтяне построили храм Хатхор на «пу-стом месте», а, ведь Хатхор была покровительницей Синая и Синайских рудников аналогич-ным рудникам в Тимне. В силу этого радиоуглеродная датировка печей в Тимне XI веком до н.э. не означает, что они не разрабатывались ранее. Кроме того в Тимне не было обнаружено никаких письменных доказательств того, что именно израильтяне контролировали эти шах-ты: наскальные рисунки и надписи здесь свидетельствуют о египетском присутствии, но никак не подтверждают присутствия израильского.
Такой подход археологов, поставивших перед собой задачу подтвердить археологиче-скими методами библейские свидетельства не может быть признан полностью научным, по-скольку все интеллектуальные усилия исследователей направлены на то, чтобы подогнать имеющийся материал под готовый ответ, а, следовательно, из их поля зрения могут выпасть какие-то факты или детали, кажущиеся несущественными для основной гипотезы. В послед-нее время Давида и Соломона относят к категории не исторических, а легендарных правите-лей, а библейские описания их жизни – «благочестивой фантастикой». В Израиле отсутствуют доказательства существования централизованного государства в X-IX в. до н.э., следовательно, Давид и Соломон, если и существовали, то были не могущественными правителями, а деревенскими старостами и племенными вождями, которыми лавировали между фараонами и соседями. Напротив, исследования археологов, в частности Израиля Финкельштейна, отмечают, что в IX-VIII в. до н.э. в Самарии (Шомроне) формируется сильное израильское царство, правители которого, в отличие от религиозных фанатиков юга (Иудеи) исповедовали политеизм. В своей книге «Раскопанная Библия» Финкельштейн отмечает, что археологические материалы не позволяют считать исторически достоверными библейские сказания вплоть до VII в. до н.э.
«Мир, в котором была создана Библия, — пишет он, — был не мифическим царством величественных городов и праведных героев, а крошечным, приземленным царством, где народ боролся за свое будущее со свойственным всем людям страхом перед войной, бедностью, несправедливостью, болезнями, голодом и засухой. Содержащаяся в Библии историческая сага – от встречи Авраама с Богом и его путешествия в Ханаан, до расцвета и падения царств Израиля и Иудеи – была не чудесным откровением, а блестящим продуктом человеческого воображения. Как свидетельствуют археологические данные, впервые она была задумана на протяжении двух или трех поколений, около двадцати шести столетий назад. Ее родиной было Иудейское царство – малонаселенная область пастухов и земледельцев, руководимых из отдаленной столицы, расположенной в центре нагорья, на узком гребне между крутыми, скалистыми ущельями».
Открытие языческого святилища в Тель-Моце храма посвящённого Ягве и его жене бо-гине Ашере, в определённой мере ставит под сомнение и сам факт существования Иерусалим-ского храма, как минимум до религиозной реформы фанатичного царя Езекии (Хизкиягу), ко-торый уничтожил всех идолов, в том числе и почитаемый народом «жезл Моисея», а также закрыл и разрушил храмы, которые составляли конкуренцию Первому Храму. Но и в Иерусалимском Храме до реформы Езекии Ягве не поклонялись по библейскому канону. Как? – Известно весьма предположительно. Предложение Флиндерса Петри, провести масштабные раскопки в Старом Городе, к сожалению, поддержаны не были британской администрацией, ныне же раскопки на Храмовой Горе ограничены. Святилища Ашеры обнаружены в эн-Хазеве (Hazeva), Китмите (Horvat Qitmit), а в Кунтиллет Аджруд (северо-запад Синая) и в Кирбет эль-Кум (близ Хеврона) во времена, которые Библия описывает как период правления благочестивых царей Давида и Соломона, поклонялись Ягве и его жене Ашере. И исследования библейски ориентированных учёных не могут «исправить» историческую действительность.
Также следует напомнить, что для доказательства реальности существования Первого Храма в X-VIII в. до н.э. и реальности иерусалимских царей археологи и антиквары не брезговали и откровенными подделками. Более того, библейская археология развивалась параллельно с технологиями изготовления фальшивок: одним из первых громких скандалов стало созданием Моисеем Шапирой в 1870-х годах поддельных поддельных моавитских памятников. Впрочем, после открытия текстов Мёртвого моря появилось предположение, что Шапира помимо подделок, мог действительно найти некоторую часть кумранских свитков. Так ли это – неизвестно, скорее всего его свитки сгорели вместе со своим последним владельцем Чарльзом Николсоном в 1899 году в его доме на окраине Лондона.
Наряду с памятниками, аутентичность которых общепризнанна, но сомнительным явля-ется чтение имён собственных, в библейской археологии есть и немало подделок. Ими библеисты восполняют недостаток свидетельств не только относящихся к Ветхому завету, но и к Завету Новому, то есть к эпохе хорошо исследованной. Проблема археологии Нового Завета состоит в том, что несмотря на обилие памятников времени Иисуса и апостолов, внебиблейские источники не подтверждают ни факта их существования, ни существования христианских общин вплоть до разрушения Второго Храма. В настоящее время подделками считаются:
• «Оссуарий Иакова», в которой якобы был захоронен Иаков, сын Иосифа, брат Иисуса;
• «Ковчег Завета», якобы хранящийся в Эфиопии;
• «Гробница Тальпиот», в которой якобы захоронен Иисус, его мать, жена и некоторые другие родственники;
• «Табличка Иоаса», в которой сообщается о ремонте проведённом Иоасом в Первом Храме, и, которая автоматически должна подтверждать существование храма в это время;
• Целый ряд остраконов (обломков керамики, покрытых надпиями), на которых упомя-нут Первый Храм и библейские имена, в том числе и «трёхшекельный остракон», антиквара Одеда Голана, который «открыл» «таблички Иоаса» и «оссуарий Иакова»;
• Каменная менора, которая якобы стояла в Первом Храме;
• Камень в золотой оправе, якобы принадлежавший Менаше, царю Иудеи;
• Кварцевая пластинка, в которой египетский фараон Шешонк (Сусаким) сообщал, что он захватил Мегиддо;
• Гранат, вырезанный из слоновой кости с надписью «собственность жрецов храма»; эта подделка любопытна тем, что она вырезана современными умельцами на слоновой кости первой половины I тыс. до н.э.;
• Многочисленные «буллы» (оттиски печатей), якобы принадлежавших таким библей-ским персонажам, как Барух бен Нерия, Исайя и Иезекииль;
• Находки «Ноева Ковчега» в различных регионах Ближнего Востока;
• Туринская плащаница и другие артефакты связанные с Иисусом, в том числе и «вуаль Вероники», «Овьедский судариум», «Титул креста» и разнообразные «нерукотворные образы»;
• Многочисленные «мощи святых», так, согласно подсчёту Л. Лаланна («Curiosités des traditions: des moeurs et des légendes», 1847) у святого Андрея Первозванного насчитывается 17 рук, у святого Георгия – 30 целых трупов, у святой Юлианны – 26 голов, у святого Иеронима – 63 пальца, у Иоанна Крестителя – 11 указательных пальцев, а вскрытия мощей в 1918-20 г. в России документально подтвердили многочисленные фальсификации, причём присутствовавшие при вскрытиях наиболее откровенных подделок, монахи иногда срывали с себя ризы и говорили «довольно нас дурачить»;
• «Иорданские свинцовые кодексы», якобы представляющие самые ранние и потому до-стоверные свидетельства о жизни Иисуса;
• «Камень Иакова», на котором якобы сидел Иаков, позднее из него пытался добыть воду Моисей, а ещё позднее этот камень чудесным образом был перенесён на Британские острова, где в течении многих веков служил для коронации английских королей.
В настоящее время наиболее часто антиквары подделывают остраконы и буллы.
В октябре 2013 года сообщили о находке в Иерусалиме остракона, в котором якобы упоминается Захария, сын Ванеева, отец пророка Иозиила, упомянутого во 2 книге Паралипоменон (20:14). Однако на самом деле нашли остракон с написью «בנה בן ריהו…» («…riah ben banah», «[…]рия сын Банаха»), а это значит, что сыном Банаха (Ванея по синодальному переводу), оставившим эту надпись мог быть Захария, Азария, Амария, Урия или носитель иного имени в честь Ягве. Даже если этот остракон, в отличие от многих других, аутентичный, он может служить прекрасным примером различий в интерпретации одной и той же находки религиозными и светскими археологами. Для религиозных археологов эта надпись кажется доказательством существования того самого Захарии. Что на самом деле подтверждает эта надпись? Только то, что житель Иерусалима IX в. до н.э. мог носить имя в честь Ягве и то, он написал своё имя на посуде. Надпись никоим образом не подтверждает, что данный предмет принадлежал тому самому Захарии, сыну Ванеева. Более того, наличие в инвентаре, найденном рядом с этим черепком керамических женских фигурок, позволяет утверждать, что этот человек несмотря на своё ягвистское имя, был язычником. Надпись могла быть сделана в процессе некоего магического или региозного ритуала для того, чтобы обеспечить ему благополучие.
Летом 2012 года в Иерусалиме была найдена булла, на которой можно прочитать то ли «ביתלחם» (Бейт-Лехем) то ли «בשבעת» («в течение семи [лет ?]») и «למלך» («для короля»). Перво-открыватель буллы считает, что она была послана из Бейт-Лехема в столицу к царю (вероят-ными адресатами он считает Езекию, Менаше или Иосию) вместе с уплатой налога серебром или продуктами. Библейский археолог Джордж Атас хочет видеть в ней «небиблейский ис-точник, который показывает Бейт-Лехем как важный административный центр Иудей-ского царства». Даже при том, что булла окажется аутентичной, а надпись на ней действи-тельно читается как «Бейт-Лехем», она ни коим образом не подтверждает важный государ-ственный статус поселения: в течение всего железного века Бейт-Лехем оставался небольшим пригородом Иерусалима, не имевшим никакой администрации.
Косвенным аргументом против достоверности буллы служит короткая хронология вре-мени создания Библии. В книге Бытия Бейт-Лехем упомянут дважды и дважды назван Эфра-той (Ефрафой синодального перевода). В первый раз (35:16-19) Яков со своими стадами, мно-гочисленным потомством покинул Бейт-Эль «И когда еще оставалось некоторое расстоя-ние до Ефрафы, Рахиль родила. [… И] умерла Рахиль, и погребена на дороге в Ефрафу, то есть Вифлеем». В другой – cхожий текст вложен в уста самого Якова: «Когда я шел из Месопотамии, умерла у меня Рахиль в земле Ханаанской, по дороге, не доходя несколько до Ефрафы, и я похоронил ее там на дороге к Ефрафе, что [ныне] Вифлеем» (Бытие, 48:7).
Бейт-Лехем явно – новый топоним, тогда как Ефрафа – более старый и ко времени напи-сания Бытия он уже нуждается в пояснении. Поскольку нет доказательств того, что книга Бы-тия была написана ранее 600 г. до н.э., логичнее было бы увидеть на булле не современное «Бейт-Лехем», а архаичную форму «Эфрата».
Скорее всего аутентичной является надпись на пифосе, найденном в 2013 году в Иеруса-лиме. Она не содержит громких или сенсационных имён собственных, перекликающихся с библейскими топонимами или личными именами. Подделка подобных надписей обычно, не приносит славы их «первооткрывателям». Надпись датируется XI в. до н.э. Она выполнена про-тоханаанейским алфавитным письмом на западносемитском языке. В зависимости от направ-ления письма надпись была прочитана Кристофером Роллстоном как «сосуд Нера» или «сосу-ды Неры» (слева направо), а Гершоном Галилем – как «дайте им их долю» (справа налево). Первое чтение предполагает обычай нанесения надписей на личные вещи, подобный египет-скому, второй, по мнению Галили отмечал посуду для бедных. Если второе чтение более пра-вильное – можно предполагать, что чаша служила для жертвоприношений духам или боже-ствам. В начале января 2014 года Гершон Галиль предложил новое чтение надписи: «этого года вино часть [такая-то]», а датировку надписи переместил ко времени царя Соломона – вторая половина X в. до н.э. Новая версия предполагает, что жители Иерусалима не просто были знакомы с виноделием, но и умели различать разные сорта вина по их качеству, что, по его мнению, означает высокий уровень культуры и административного аппарата. Новое чтение может быть допустимым, хотя интерпретация кажется избыточной: «часть [такая-то]» может обозначать не столько качество вина, сколько местность откуда оно прибыло.
Исследователи отмечают, что до сих пор остаются дискуссионными надписи, открытые ранее, такие как надписи из Хирбет-Кейяфы и Тель-Дана. Нет полного понимания и острако-нов из Тель-Арада (VI в. до н.э.). Некоторые из них рассказывают о войнах, которые Иудея вела с соседями и представляют собой военные приказы. Таков, например, остракон № 24: «От Арада – 50 и от Кин[…] Да отправите вы их в Рамат-Негев под начальством Малкиягу, сына Керабура, и да передаст он их в руки Элиши сына Ирмиягу в Рамат-Негеве и останутся они там на всякий случай. И слово [заклятие ?] царя лежит на вас, до самой вашей смерти. И вот я послал чтобы вас предупредили. Эдомитяне должны прийти сюда». Другие представляют собой предписания выдать некоторое количество запасов (вина, муки, масла). В остраконе № 1 говорится: «Елиашибу. А теперь выдайте Киттим (киприотам ?) три меры вина и напишите имя дня. Из остатка же первой муки пошлите один омер для того, чтобы сделали хлеб для них. Дайте им вина в сосудах “aganoth”». В какой-то мере они соотносятся с записями на остраконах из Самарии, последней столицы северного (израильского) царства, которые были ежегодными расписками о выдаче тех или иных ресурсов.
Однако, есть среди остраконов Арада и загадочные надписи. К ним следует отнести те, в которых упоминается о сыновьях Кораха (Корея – в синодальном переводе). Согласно Торе сыновья Кораха были уничтожены божественным огнём в результате спора за право прино-сить (Числа, 16) жертвы Ягве. Однако присутствие «сыновей Кораха» на арадских остраконах говорит о том, что компилятор Торы выдавал желаемое за действительное: потомки Кораха не просто были живы, но и вполне могли претендовать на служение в храме Ягве. Скорее всего «сыновья Кораха» представляли священнический род, служивший в храмах Шомрона (Израиля), в храмах, которые с точки зрения Южного царства (Иудеи) были языческими. К тому же в числе песнопений Псалтыря сохранились и «псалмы сынов кореевых»
Ещё более загадочен «Остракон дома Ягве» (№ 18). Надпись на нём гласит:
«Господину моему Элиашибу. Может ли Ягве справиться о Вашем благополучии? А теперь выдайте Шмарьягу меру и Кероситу меру. Относительно же того, о чём Вы пове-лели мне, всё сделано хорошо. Он живёт (пребывает? остаётся?) в доме Ягве».
Обычно этот остракон считается свидетельством о существовании Иерусалимского хра-ма. Однако в нём очень много загадок. Туманность фраз подразумевает некоторое тайное дело, о котором следует говорить только намёками. Довольно странно, что слуга автор письма, а не господин, находится в Иерусалиме, тогда как адресат – в Араде, городе, занимающем подчинённое по отношению к Иерусалиму положение и вынужденном посылать своих солдат на юг, для борьбы с Эдомом. Отметим и то, что теофорное имя образовано не от имени Ягве, а от имени Эль или, возможно, от имени Эльон. Если отождествлять этого Элияшиба отождествляют с первосвященником Элияшибом, жившим в Иерусалиме после Вавилонского плена (последняя треть VI в. до н.э.), то получается значительная нестыковка: Библия достаточно подбробно описывает жизнь Элиашиба в Иерусалиме и его активно участие в восстановлении крепостной стены Иерусалима. Почему молитва Ягве за своего господина и пребывание кого-то при доме Ягве окружена такой секретностью? Складывается впечатление, что Элиашиб представляет служит Ягве (или ещё не слившемуся окончательно с Ягве богу Эльону ?) по самарянскому обычаю и для того, чтобы помолиться Ягве за благополучие господина нужно спрашивать особое разрешение, а пристроить при иерусалимском храме северянина стоит немалых хлопот. Возможно, что трудности которые встречали в Иерусалиме (Древности, XI: 7) как-то связаны с конфликтом между Самарией и Иудеей.
Диссонанс между Библией и парабиблейскими текстами, например, Флавием, с одной стороны и археологическим материалом, с другой, не всегда является доказательством не-правоты письменного источника. Критерием доверия к письменному источнику может слу-жить степень вероятности события в реальной жизни и степень заангажированности источ-ника. Примером может служить рассказ Флавия о землетрясении постишем Иудею:
«В начале войны при Акциуме Ирод вместе с Антонием приготовлялись к походу, […] Клеопатра сумела, однако, помешать Ироду разделять опасности войны вместе с Антонием. […] Но в то время, когда он [Ирод] мстил своим врагам, его постигло на седьмом году его царствования, в самом разгаре войны при Акциуме, другое, высшей рукой ниспосланное несчастье. Это было землетрясение, произошедшее в начале весны, погубившее бесчисленное множество скота и тридцать тысяч человек; одно только войско осталось невредимым, благодаря тому, что оно стояло лагерем в открытом поле. Молва, всегда преувеличивающая ужасы всякого бедствия и кричавшая чуть ли не о повальном опустошении всей Иудеи, подняла на ноги арабов; им казалось, что они легко овладеют теперь безлюдной страной, и с этой целью вторглись в последнюю, умертвив предварительно прибывших тогда к ним иудейских послов. Это вторжение навело панику на народ: удрученный бедствиями, обрушившимися на него одно за другим, он потерял всякое самообладание».
В этом рассказе достоверным является факт землетрясения и вызванные им бедствия, но причинно-следственная связь – божественное наказание за то, что Ирод выступил в войне на «плохой» стороне – не доказуема, более того, проведенциалистский характер сочинения служит указанием, что к анализу текста следует подходить с осторожностью. Следовательно землетрясение врядли совпало с битвой при Акции, оно могло произойти в тот же год, но при этом описание последствий землетрясения остаётся вполне историчным.
В декабре 2013 года Департамент древностей Израиля сообщил о находке в историческом городе Давида (Иерусалим) доказательств масштабной перестройки города при Хасмонеях. Об этой перестройке ранее было известно только по книгам Иосифа Флавия. Обнаруженное здание занимает площадь около 64 м2. Как сообщают археологи Дорон Бен-Ами и Яна Чехановец важность открытия состоит в том, что в пределах города Давида ранее были неизвестны здания этого исторического периода, а, значит, оно восполняет пробел в архитектурной истории Иерусалима. Стены здания были сложены из больших блоков тёсаного известняка и соответствуют строительным технологиям II в. до н.э. Подтверждает такую атрибуцию и характерная керамика. Для библейских максималистов этот памятник может служить примером достоверности письменных источников – и Библии и других связанных с нею памятников. Однако в достоверности рассказа Флавия о реконструкции города при Хасмонеях никто не сомневался. В настоящее время археологи и историки склонны доверять источнику, если нет достаточных оснований для сомнений.
Религиозное сознание эллинистического и римского периодов
Важное значение для понимания особенностей религиозного сознания в Палестине эл-линистического и римского периодов имеет исследование Мэган Нутцман посвящённое ритуальному исцелению. В этот период в Средиземноморье получили широкое распространение различные чудесные способы исцеления, такие как амулеты, «ладанки» с заклинаниями, по-клонения Асклепию и святым местам, обладающим по представлениям того времени исцеля-ющими способностями. В Леванте эти культы сосуществовали с традиционным иудаизмом и семитским язычеством, причём все они инкорпорировались в синкретические культы. В настоящее время известно более 200 надписей на амулетах, найденных в эллинистических городах Леванта. Амулеты с надписями делятся на три основных типа: металлические свитки, геммы и ювелирные изделия с апотропеическими или лечебными заклинаниями. Отличия иудаистских амулетов от языческих лишь языком (иврит/греческий) и тем, что лечения или магической защиты иудаистов использовались целебные фрагменты Торы.
Особое внимание Мэган Нутцман уделяет целительной силе горячих источников, кото-рые воспринимались эллинистическим населением, как проявление чудесной силы хтониче-ских божеств. Сравнительный анализ заболеваний, излечение от которых предполагается ма-гическим путём таков: гинекологические заболевания и болезни желудочно-кишечного трак-та пропорционально представлены и на амулетах и на вотивных светильниках, защита от ли-хорадки встречается только на амулетах, а кожные заболевания – только на лампах.
Целебные способности источников отмечались в раввинистической литературе, которая разрешает посещение бань в шаббат, что фактически означает санкцию на следование языче-ским обычаям в день, который предназначен для Бога. Одним из таких бальнеологических курортов стал Хамат-Гадер. Раскопки богатой синагоги в этом городе свидетельствуют о том, что посещение курорта воспринималось не как лечебное, а культовое мероприятие. Подтверждают это и найденные в банях римского времени многочисленные остатки вотивных ламп с ивритскими и арамейскими надписями. Они служат примером религиозного синкретизма: эллинистический обычай вотивных приношений богам за исполнение воли просителя прорастает в иудейскую традицию. Аналогичные тенденции наблюдаются и в других купальнях Иудеи – Вифезде, Хаммат-Тибериас, Каллироэ (Зерка Майин) и Доре.
Религиозное сознание иудаистов эллинистического и римского периодов было синкре-тичным, они в большинстве своём были готовы к восприятию эллинистических верований и культов, а такие религиозные эксцессы, какие случались при революции Маккавеев или Иудейской войне были скорее исключением, чем правилом. Проявлением религиозного син-кретизма служат и изображения греческого солярного бога Гелиоса (Элия) на квадриге, в центре круга зодиакальных созвездий. Такие мозаики были обнаружены в синагогах Хаммат-Тибериас и Бет-Альфа. Вполне вероятно, что основной причиной по которой Гелиос получил популярность в эллинистическом иудаизме – созвучие его имени Элий с западносемитским -אל (Эль, Бог). Наиболее близок он к израильскому (шомронскому) божеству Эльону (עליון, Богу Высочайшему), первое упоминание о котором появляется на табличках из Угарита.
Традиционно считается, что Эльон или Эль Эльон (Бог богов) – это один из эпитетов Ягве, однако в ряде мест Библии он упоминается одновременно с Ягве и Элоhим, что позволяет предполагать, что во времена Библии жители Иудеи ещё различали этих Богов. В Псалмах (77:34-35) Эльон противопоставлен Элоhим: «Когда Он убивал их, они искали Его и обращались, и с раннего утра прибегали к Богу, и вспоминали, что Бог (Эгоhим) – их прибежище, и Бог Всевышний (Эль Эльон) – Избавитель их». В другом псалме (96:9) используется характерная для политеизма форма уподобления одного бога другому: «Для вас Ягве есть Эльон (Высочайший) на всей земле, вы вознесли Его над всеми богами». Синодальный перевод старается смягчить политеистическую интерпретацию данного фрагмента, поэтому передаёт «Эльон» как эпитет Ягве: «Ты, Господи, высок над всею землею, превознесен над всеми богами». Во второй книге Царств (22:14) говорится: «Возгремел с небес Господь (Ягве), и Всевышний (Эльон) дал глас Свой».
Аналогичное противопоставление встречается и в «Песни Моисея» (Второзаконие, 32:8-9) «Когда Всевышний (Эльон) давал уделы народам и расселял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу сынов Израилевых, ибо часть Господа (Ягве) народ Его, Иаков наследственный удел Его». Последний текст любопытен тем, что и в кумранских свитках и в одной из версий Септуагинты вместо «сынов Израилевых» указаны «бней элоhим» – сыновьям бога или сыновьям богов, которые согласно книге Бытия породили расу гигантов. К тому же общий контекст употребления имён позволяет предполагать, что речь идёт о трёх или более богах, чьи функции различны, а вовсе не об именах одного и того же божества. Исследователи отмечают, что 70 народов мира, известные по генеалогии Сынов Ноя (Бытие, 10) соответствует упомянутым 70 сыновьях бога Эля, что позволяет говорить о том, что распространённый в Угарите миф о сыновьях Эля, как о богах-покровителях отдельных народов, мог сохраниться в иудаизме до эллинистического времени.
По-видимому жрецом Эльона был прорицатель Билам (Валаам), который так описывает себя: «говорит Валаам, сын Веоров, говорит муж с открытым оком, говорит слышащий слова Божии, имеющий ведение от Всевышнего (Эльон), который видит видения Всемогущего, падает, но открыты очи его» (Числа, 24:15-16). Упоминается Эльон и во включённой в текст Исайи песне проклятия наложенного на Вавилон: «говорил в сердце своем: “взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему”. Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней» (Исайя, 14:13-15). Упоминает Эльона и Иов, житель земли Уц, локализующейся на территории современной Сирии, то есть к северу от Израиля. При чём и он противопоставляет Ягве, награждённого титулом «Искупитель»: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога (Эльона)» (Иов, 19:25-26)
Жрецом Эльона был царь Салема Мельхиседек (Бытие 14:18-20). Отождествление Салема с Иерусалимом исторического времени весьма проблематично, прежде всего потому, что основное место действие истории Авраама – Шомрон (Израиль).
Эльон Мельхиседека соответствует описанному в эвгемерическом ключе Филоном Библ-ским (50-138 г.н.э.) богу Элиуну, Богу-Творцу, отцу Урана (неба) и Геи (земли): «родился не-кий Элиун, называемый Высочайшим и женщина по имени Берут. И обитали они около Библа. От них родился Эпигей, или Автохтон, которого впоследствии назвали Ураном, так что и находящаяся над нами стихия получила от него имя: «небо», из-за необычай-ной красоты. Сестра Урана, рождённая от тех же родителей, была названа Геей и, как он говорит, от нее получила из-за своей красоты имя и соименная ей земля. Отец их «Высочайший», погибший в схватке с дикими животными, был обоготворен, и дети совершили в его честь возлияния и принесли ему жертвы» (Финикийская история, 1:14-15). История Филона находит аналогии в хеттской теогонии, согласно которой бог Алалу усыновил богов Неба и Земли и был свергнут с трона Небом, а тот, в свою очередь – своим сыном Кумарби.
Дискуссионным остаётся вопрос о соотношении культа Эльона с синкретическим иудео-эллинским культом ипсистариан, почитавших «Ὕψιστος» (Бога Высочайшего). Это религиоз-ное течение, иногда объединяемое с «Боящими Бога», соблюдало кашрут и субботы, но не практиковало обрезание. Не смотря на своё промежуточное положение между эллинскими культами и полным принятием иудаизма эллинистическим населением Леванта (прозелитиз-мом), идеология ипсистариан оказала значительное влияние на эллинистический иудаизм, в частности на перевод Септуагинты на греческий язык. Перед александрийскими мудрецами стояла задача перевести монотеистический текст на язык, с развитой монотеистической тер-минологией, поэтому для обозначение Ягве они часто пользовались словом «Ὕψιστος», кото-рое ассоциировалось не с языческим, а с квазииудаистским культом. Чаще всего оно встреча-ется в псалмах, которые несут на себе отпечаток языческого политеизма (например, Пс., 81:1: «Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд»). Именно благодаря «Ὕψιστος» в сино-дальном переводе столь часто встречается слово «Всевышний».
Изучению понятия о еврейском благочестии в позднеантичное время (после войны 66-70 г.н.э.) посвящено исследование Майкла Сатлоу. Оно охватывает два основных аспекта: 1) народную религию, то есть, то как в народном сознании преломлялись заповеди и какое рели-гиозное поведение считалось нормой и 2) археологическую интерпретацию заповедей и пред-писаний Галахи и других раввинистических учений.
Время после разрушения Второго Храма было переломным периодом для религиозной традиции иудаизма. Отсутствие Храма и поражение в религиозной войне ставили под сомне-ние этноконфессиональную принадлежность иудеев. Зачем было поклоняться Богу Израиля, под знамёнами которого Иудея восстала против Рима? Поражение в войне означало преда-тельство со стороны Бога, а, значит, было одним из факторов способствовавшим отходу от поклонения такому Богу. В своём исследовании Сатлоу отталкивается от теории дара Марселя Мосса, известного русскоязычным читателям по книгам «Социальные функции священного» и «Общества. Обмен. Личность». В контексте этой теории после разрушения Храма жертвоприношения стали невозможны, но социальные контакты и связи на общинном уровне сохранялись, а отношения дара, как обмена, были перенесены с Бога на членов общины.
Археологическая сторона исследования состоит в изучении надписей на вотивных пред-метах, приносимых Богу после того как он исполнил просьбу человека. Подобные традиции существовали и в доиудейском Ханаане и в эллинизме. Широта распространения этой тради-ции в античном иудаизме вызвана языческим заимствованием, но получателем дара были не боги, а Храм или местная синагога, которая становится основным центром благочестия общи-ны и обычай жертв в Храме, как вотивных, так и положенных по Торе переносится в синагогу.
Становление христианства в римское время
Вопреки христианским рассказам о миссионерской деятельности апостолов, следы хри-стианства практически не обнаруживаются археологами вплоть до середины II в.н.э., а в ряде регионов Римской империи (например, в Англии) – и вплоть до начала V в.н.э. Зато повсемест-но находятся митраистские святилища Митреумы, которые во многом сохраняли древние языческие мифологемы. Весной мы рассказывали об открытии бронзового петуха в детском погребении в Англии. Одним из недавних открытий стали раскопки Митреума в гроте Слона (Испания). Раскопки здесь были проведены в 2013 году Инмакуладой Караско-Гомес и Але-хандро Хименес-Эрнандес. С материалами раскопок можно ознакомится в статье опублико-ванной в интернете. В этой статье подчёркивается значение археоастрономических ориенти-ров в планировке Митреумов. Таким образом прослеживается историческая преемственность между мегалитами неолитического времени и культами эллинистического и римского време-ни. В культе Митры как солярного божества большое значение придавалось равноденствиям и солнцестояниям, а особенно, зимнему солнцестоянию, что было в последующие века позаимствовано и христианами. Подобно мегалитическим народам Западной Европы, митраисты определяли время наступления Зимнего Солнцестояния (Рождества Митры) при помощи каменных построек: только в такие дни луч солнечного света при восходе над горизонтом попадал в «святая святых» Митреумов и знаменовал наступление нового солярного цикла. В рамках митраистского культа большую роль играли ритуалы, направленные возрождение (реинкарнацию) верующих в новом теле, что в определённой мере отразилось и на христианской идеологии. Но в христианстве идея будущей жизни получила более привлекательный вид – вместо последующего земного воплощения со всеми его страданиями, верующим предлагалась вечная райская жизнь, которая должна была последовать за недолгой земной – что, в конечном итоге, и обеспечило победу христианства над митраизмом.
В Айн-Гарандала (Иордания, античная Ариендела) археологи под руководством Роберта и Эрин Дарби раскопали римский форт, ранее здесь были раскопаны крепостные укрепления и некоторые постройки, в частности – римские бани. У ворот форта была найдена надпись в честь тетрархов-соправителей Диоклециана, Максимиана, Галерия и Констанция, разделив-шими между собой Римскую импеию в 293-305 г.н.э. Это подтвердило существование в Рим-ской империи тетрархии, описанной Евсевием Кесарийским, Аммианом Марцеллином и Иоан-ном Малалой. Также в надписи указано, что гарнизон крепости составляла вторая галатская (кельтская) когорта, известная также по надписям в фортах – Бин-Мадхкур, Эн-Газева, Йотва-та, Дейр-эль-Каф, Каср-Бшир и лагере легионеров в Удрухе. Поселение занимало стратегиче-ски выгодное место, доминировавшее над окружающей территорией и контролировавшее движение вдоль вади караванов с ладаном, смирной, оливковым маслом, керамикой и другими товарами. Вторая галатская когорта прибыла в Иудею для подавления восстания Бар-Кохбы, а затем, была переведена южнее для охраны аравийской границы Рима. Мифологи отмечали, что именно кельтские солдаты распространяли христианство по территории Империи. Во многом, это было связано с митраистскими верованиями поддерживавшимися восточными кельтами (галатами) и созвучием имени Иисуса западнокельтскому божеству Эзусу. Согласно позднеантичным свидетельствам, Эзус был божеством лесов, а жертвы приносимые Эзусу привязывали к деревьям, что в религиозном сознании того времени отождествляло Эзуса с распятым на деревянном кресте Иисусом. Принесение Эзуса-Иисуса в жертву самому себе аналогично и жертвоприношению Одина, который также был повешен на дереве. Присутствие в Иудее кельтов служит довольно значительным аргументом в пользу справедливости кельтской теории распространения христианства по территории Римской империи вo II-IV в.н.э.
Свидетельством сохранения эллинистических культов в римское время служат скальные гробницы первых веков н.э., обнаруженные при строительстве туристического комплекса в турецком городе Самсун (античный Амисос). Инвентарь в них – многочисленная керамика, золотые серёжки и другие ювелирные изделия – указывает на то, что в восточных провинциях большинство населения держалась традиционных религий и появления христианских миссионеров (если таковые и случались) не оказывали большого влияния на религиозную жизнь.
Тель Дервия близ деревни Экинозу (центральная Анатолия) содержит культурный слой от керамического неолита (ок. 6000 г. до н.э.) до средневековья. Масштабные раскопки более ранних слоёв ещё предстоят, а в течении сезона 2013 года был вскрыт слой относящийся к римскому времени. Здесь были обнаружены следы раннехристианской церкви, датированной III в.н.э. Известно, что в Дервии некоторое время жил апостол Павел и, вполне вероятно, что здесь были написаны некоторые из его посланий. Хотя до настоящего времени в Дервии не найдено никаких достоверных доказательств пребывания апостола, бригада археологов под руководством Мехмета Текочака не теряет надежды найти такие свидетельства. Он, и посе-тивший недавно раскопки губернатор провинции Караман Мурат Коса надеется, что такие свидетельства послужат притоку туристов и паломников в Дервию. Помимо остатков ранне-христианской церкви в римском слое были обнаружены следы жилых построек и крепостной стены. Также были найдены остатки каменного карьера. Любопытной особенностью римского периода существования поселения стал обычай погребений в кладке стен жилых домов. Обычай захоронения мертвецов на территории поселений (под полами домов, в стенах, между домами) был характерен для ранних стадий докерамического неолита. Уже в керамическом неолите распространяется страх перед покойниками, вследствие чего захоронения стали располагать за пределами поселений. Причины сохранения столь архаичного обычая в Дервии пока не выяснены, однако, вполне вероятно, что в этом регионе захоронения в стенах домов сохранялись в течении всего доисторического и исторического периодов. Аналогичные погребения известны и в гиксосской столице Тель-эль-Даб’a, но в ней они встречаются в позднем периоде и обычно связываются с перенаселённостью города.
Синкретический культ в Старой Донголе
Уникальные открытия были сделаны археологами в Старой Донголе (Судан), столице христианского королевства Макурия (VIII-XII в.н.э.). Эти памятники демонстрируют религиоз-ный синкретизм, в котором канонические христианские мифологемы уживаются с древнееги-петскими и местными африканскими. В 1993 году в Донголе на территории бывшего христи-анского монастыря Гебель-Мактуб польская археологическая миссия под руководством Ште-фана Якобельски обнаружила загадочный склеп, но до 2009 года он оставался неисследован-ным и лишь в 2013 году появились научные публикации памятника в Польском журнале сре-диземноморской археологии (PAM). По словам Влодзимержа Годлевского, вход в погребаль-ную камеру был закрыт кладкой красного кирпича на цементном растворе. В этом склепе, датируемом XII в.н.э., т.е. почти самым концом существования королевства Макурия, столицей которого была Донгола, находилось семь мумифицированных тел. Исследовавшая одежду на мумиях, Барбара Чая-Шевчак отмечает, что она была довольно простого покроя и была лишена украшений. Кстати, нательные кресты были обнаружены лишь на четырёх мумиях (два деревянных и по одному каменному и стеклянному). Это с одной стороны свидетельствует о разнообразии традиций и техник изготовления крестов в Макурии и, возможно, о том, что умершие принадлежали к различным этническим и / или социальным группам.
Побелённые стены склепа были покрыты магическими надписями, сделанными чёрной краской и содержавшие цитаты из Библии и неизвестных памятников, возможно местного происхождения. Надписи были сделаны на плохом греческом языке с многочисленными ошибками (евангельские цитаты) и сахидском диалекте коптского языка. С исторической точки зрения надписи уникальны тем, что они являются самыми южными памятниками на греческом языке и одними из самых поздних памятников сахидского диалекта коптского языка, переставшего быть разговорным уже в XI в.н.э. Использование древних, неразговорных языков указывает на то, что вся надпись имеет именно магическое значение. Исследователи надписей Адам Вайтар и Жак ван дер Вле отмечают, что в тексте есть и многочисленные мифологические мотивы. В тексте присутствуют магические знаки и имена мифических персонажей не входящих в библейскую традицию. При всей уникальности памятника отмечается и близость его к традиции магических экзорцистских текстов, свойственной восточной церкви, восходящей как к местному, так и к греко-римскому язычеству.
Надписи на западной стене, то есть на стене обращённой в сторону умирания и заходящего Солнца, начинаются с обращения к Троице, затем они содержат «phylakterion Malakias» или заклинание против слабости. Также здесь представлены и другие магические символы, такие как квадрат Sator и другие криптограммы. Магическое перечисление имён Бога и ангелов, сочетается здесь с цитатами из евангелий и греческих молитв. Вслед за этим идёт неполная молитва к деве Марии, известная на коптском и арабском языках, но на греческом она встречается впервые. Правда, текст её приведён не полностью и вслед за ним идёт текст магического заклинания изгоняющего злых духов из этой гробницы.
На символизирующей возрождение восточной стене приведены цитаты из евангелия от Луки и история смерти Марии, известная по популярному у коптов сочинению Климента Иерусалимского. Однако в тексте содержится любопытное упоминание о том, что смерть при-шла к Марии в облике петуха, а затем она поднимается на небеса вместе с Иисусом. Образ пе-туха в контексте смерти встречается в христианстве лишь однажды, когда Иисус говорит Пет-ру, что тот трижды отречётся от Иисуса после его смерти до того как пропоёт петух. Обычно же петух воспринимался в христианстве не в связи со смертью, а как символ воскресения. В античности он также был связан с воскресением, но понимаемым не как существование в за-гробном мире, а как перевоплощение в новом человеческом теле. Наибольшую популярность образ петуха получил в митраизме. Поскольку разведение домашней птицы, как и связанная с ней символика не свойственны для африканских народов, следует предположить, что надписи из донгольского монастыря демонстрируют раннехристианские верования, близкие к митра-изму, позднее отредактированные и удалённые из христианского канона. Похоже, что петух, который приходит к Марии в момент её смерти и есть сам Иисус, принявший птичий облик. В таком случае Иисус напрямую уподоблен Митре. Отметим, что одним из примеров неявной параллели Иисуса и Митры, как солярных божеств служит то, что они оба родились 25 декабря, то есть во время Зимнего Солнцестояния. Является ли разночтение результатом позднейшей вставки, сделанной в Африке или же, наоборот, петушиный мотив был удалён из сочинений Климента Иерусалимского из-за прямой аналогии с Митрой, сказать затруднительно.
Другой любопытный неканонический мотив в донгольских надписях использование имени Иоанна (в греческой форме Ἰωάννης) в качестве защиты умерших от злых сил, которые могут повредить телам и душам умерших в период между их смертью и появлением их перед престолом Бога. Страх о том, что злые силы могут повредить телам и душам умерших указывает на сохранение египетских верований о путешествии души в Дуате (царстве мёртвых) и напрямую восходит к «Текстам пирамид» и «Книге мёртвых». Типологическое сходство надписей из донгольского монастыря позволяет назвать их христианской или донгольской «Книгой Мёртвых». Сделанное в одном из исторических блогов предположение о том, что Иоаннес мог быть автором надписи, вряд ли соответствует действительности, поскольку не находит аналогий в других памятниках Макурии. К тому же культ Иоанна Крестителя был связан с летним солнцестоянием, которое в Судане и Египте совпадало с началом разлива Нила, а, значит, приобретало дополнительное значение.
Археологи пишут о том, что мумификация произошла естественным путём, но уже тот факт, что христианство пришло сюда из Египта, позволяет предполагать, что здесь, как и у египетских христиан практиковалась мумификация по древним канонам, описанным ещё Ге-родотом. Судя по надписям, в склепе был похоронен местный архиепископ Георгий, один из самых крупных религиозных деятелей королевства, проживший по некоторым данным 82 го-да и умерший в 1113 г.н.э. Археологам не удалось определить кто из 7 погребённых и есть ар-хиепископ Георгий и кем приходились ему 6 его спутников. По словам антрополога Роберта Махлера в склепе были захоронены мужчины старше 40 лет, страдавшие от многочисленных хронических и дегенеративных заболеваний. Археологи предполагают, что все они были по-гребены разновременно, и перед каждым следующим погребением склеп вскрывали. В силу этого можно предположить, что в склепе были захоронены донгольские архиепископы XII ве-ка. Вместе с тем, последовательное дозахоронение могло впустить в гробницу злые силы, по-этому нельзя до конца отвергать и возможность одновременного захоронения всех семерых. Однако в таком случае возникает вопрос: умерли ли во время эпидемии, погибли во время нашествия врагов или же они были рабами архиепископа и сопровождали его в загробный мир, таким образом надеясь обрести рядом с ним вечную жизнь.
Время, которым датируется погребение относится к самому концу золотого века Маку-рии уже в 1171 году династия Айюбидов, правившая в Египте захватит Донголу. Арабские и европейские путешественники рассказывали о фантастических видах храмов и монастырей среди пустыни. Есть основания предполагать, что римские папы поддерживали контакты с христианами Макурии вплоть до конца XIV века, более того, вполне вероятно, что их контакты были не духовными, а коммерческими: понтифики могли снабжать донгольских правителей оружием, а в ответ получать золото и аравийские прянности. Одним из европейцев побывавших в Макурии был живший в XIV веке каталонец Бенесек, оставивший граффити в церкви в местности Банганарти (Остров саранчи). Эта церковь пользовалась славой среди местных жителей, как место где можно было излечиться от различных заболеваний. К тому времени царство Макурия уже находилось в упадке, а правящая династия приняла ислам. Одним из методов лечения в Банганарти было соскабливание пыли со стен храма и смешивания её с питьевой водой. Такое лекарство, принятое вовнутрь должно было наполнить больного святостью и исцелить от всех болезней. Другой распространённой практикой лечения была инкубация – лечебный сон больного в святом месте. Вскоре церковь рухнула и была занесена песками.
До недавнего времени описания макурийских церквей считались преувеличениями, од-нако, недавние раскопки обнаружили в Банганарти церковь, украшенную фресками и надпи-сями, также представляющие синкретичные верования местных жителей. Предположительно церковь была названа в честь ангела Рафаила и ориентировалась именно на чудесное исцеле-ние, на это указывает и то, что здесь обнаружены фрески и надписи с упоминанием святых врачей Дамиана, Аббакира и других. Она состояла из 18 квадратных комнат, двух лестниц и особого помещения, в котором по видимому находились чудодейственные мощи. На одной из фресок изображено сошествие Иисуса в Ад для того, чтобы спасти первенца. Исследователи отмечают, что на этой фреске мертвецы изображены плачущими и голыми, что отличается от подобных изображений Ада в византийской традиции, на которых художники «одевали» мертвецов и придавали им канонические вычурные позы. Другая фреска изображает святого врачевателя Аббакира, который верхом на коне затаптывает демоницу Сидерос, вредящую женщинам во время родов. Изображён здесь и святой Меркурий, убивающий Юлиана Отступ-ника. Культ Меркурия характерен для солдатского христианства Римской империи и ранней Византии и его присутствие в Макурии указывает на милитаризированность государства.
