browser icon
You are using an insecure version of your web browser. Please update your browser!
Using an outdated browser makes your computer unsafe. For a safer, faster, more enjoyable user experience, please update your browser today or try a newer browser.

Галина Воловник, Артем Корсун: Изомиф и алломиф

Posted by on Январь 27, 2018

Следующее, что следует сделать при анализе мифологических и сказочных текстов — выделить из них чисто психологические конструкты, те самые структурные универсалии, которые могут быть объяснены общими свойствами человеческой психики, но не связаны с культурными кругами. Причём речь идёт не столько об архетипах (мать, отец, мудрец, воин, трикстер и т.д.), а о тех митемах, которые могут возникнуть спонтанно в различных культурных кругах, в силу сходства ассоциаций, лежащих в основе этих митем.

Примером может служить образ змеи. Змеи распространены почти повсеместно, змеи ведут специфический образ жизни, они бесшумно и внезапно появляются в любых труднодоступных местах, они способны пробираться в любые щели. Поэтому неудивительно, что во многих культурных кругах независимо друг от друга возникают образы змеи как хтонического или божественного существа. В данном случае повадки и биологические особенности змеи порождают определённые воззрения с нею связанные. Поэтому нельзя говорить об универсальности культа змеи и возможности его заимствования из какого-то одного общего источника, они могут быть независимы. Но в каждом конкретном культурном круге со змеями связан особый набор ассоциативных связей, уникальных только для данного круга, таковы например африканский образ змея-радуги или балтийский мотив королевы ужей.

К таким общепсихологическим конструктам следует отнести и структуралистские пространственные шаблоны, прежде всего трёхчастную структуру «верх – центр – низ» и деление мира по сторонам света, это те шаблоны которые накидывает наше сознание при оценке и / или описании любого места. Деление Вселенной на три мира (небесный, земной и подземный) производно от концепта «верх – центр – низ». Связь погребений с нижним миром и определение мира мёртвых как подземного мира универсально именно в силу того, что оно вписывается в такую универсалию. Наоборот, для мифолога интерес представляют те культурные круги, в которых мир мёртвых располагается не в подземном мире (острова в Океане, на небе, на звёздах).

Говоря же о структурных архетипах следует подчеркнуть, что они представляют собой натягивание глобуса на презерватив. Мы накладываем матрицы, сформированные в нашем обществе на общество традиционное и такие аналогии уместны только в той мере, в какой общество породившее исследуемый при помощи структурного подхода миф аналогично нашему. Классический пример эпик фейла таких уподоблений – Бронислав Малиновский, поехавший искать на Тробриандских островах Эдипов комплекс и не нашедший его там, потому что местные жители не знали своих отцов.
Так получилось, что я (А.К.) читал «Пополь Вух» сразу после «Язычества древних славян» Рыбакова, в которых подробно разбирается символизм сторон света, изображённых на Збручском идоле. Меня в тот момент поразил резкий контаст в этих символизмах, что навело меня на мысль о том, что в каждом культурном круге вырабатываются свои особые символы.

Интересны и те случаи, когда мы встречаем в мифологиях несколько инвариантов одного и того же образа, которые не сводимы к единому прототипу. Таков дракон, представленный двумя инвариантами – европейским и азиатским. Для запада дракон – хтоническое существо, приносящее бедствия и несчастья и которого нужно остерегаться и приносить жертвы или же побеждать в поединке, тогда как восточный дракон несёт благость, счастье и удачу, более того восточный дракон в какой-то мере может быть хранителем дома или храма. Западного же дракона трудно себе представить хранителем, он скорее разрушитель и даже в тех случаях, когда он описан как хранитель (в частности – хранитель кладов, а, особенно, проклятых сокровищ, как в «Беовульфе»), его разрушительные черты более ярки, нежели черты хранителя.

Чуть менее известная пара восточных и западных образов – лисы. Для Европы лис – это плут, мошенник со всем богатством следствий и вытекающих из этого сюжетов. Отметим, что в Европе лис почти повсеместно мужского пола, а у восточных славян он представляется в женском обличье, но от такой перемены пола он не становится менее хитрым или более благостным. Скорее всего такая переполюсовка половых ролей связана с другой важной для Европы переполюсовкой функций Луны и Солнца. В Азии есть образ кицунэ (лисицы-оборотня), с характерным эротическим аспектом, лисицы превращаются в красивых девушек и активно вступают в половые связи с мужчинами, скорее всего – с некоторыми избранными. Они способны приносить удачу, богатство, славу и счастье своим избранникам, но лишь на то время, пока они живут с ними. Такие лисы-оборотни сочетают в себе черты суккуба, тогда как в Европе суккубы представлены отдельным антропоморфным, а не зооморфным или двуприродным классом существ. Восточный и западный лисы демонстрируют однозначное различие между двумя культурными ареалами и не сводимость этих образов ни к некоему общему прототипу, ни к общепсихологическим ассоциациям, которые могли бы возникнуть у людей при наблюдении за повадками реальных лис. Ни у западноевропейского лиса-плута, ни у восточнославянской Лисы Патрикеевны эротический аспект не является доминирующим, они способны на эротические действия, но такие действия мотивированы трикстериальной, а не эротической природой образа. Так, Ренар поимел жену своего сюзерена мадам Эрсану потому что он трюкач и этот эпизод демонстрирует его хитрость и ум (в дальнейшем весь сюжет строится вокруг того, как Ренар выпутывается из выдвигаемых против него обвинений), но это не основное его свойство, тогда как кицунэ прежде всего половые партнёры. Кроме того, они несколько разведены жанрово, европейские лисы группируются вокруг басен и фаблио, а кицунэ тяготеют к легендам и быличкам.

Теперь необходимо ввести понятия изомифа и алломифа. Начать стоит с алломифа (разномифа), поскольку примеры таких алломифов мы рассмотрели выше (дракон и лис). В каждом культурном круге в силу определённых культурных, природных, лингвистических и иных обстоятельств формируются митемы, как особые символические конъектуры, объясняющие какие-то феномены или явления, недоступные сознанию того времени иначе, как через миф. В случае если мы видим значительные расхождения между митемами, объясняющими один и тот же феномен, которые не позволяют его свести к некоему общему прототипу, мы говорим об алломифе. Напротив сходство образов мы обозначаем как изомиф. Изомифичность может быть генетической, то есть происходить из одного общего культурного круга, и психологической или структурной, то есть вызванной психологическими ассоциациями связанными с данным феноменом. Митемы в рамках одного ареала изомифичны, но при этнической метисации в реальных текстах различные алломифы могут накладываться друг на друга.

Алломифичны взаимоотношения Солнца и Луны. На уровне общепсихологических ассоциаций понятно, что Солнце светит днём, а Луна – ночью и поэтому их качества противоположны. Но в различных культурных кругах их взаимоотношения различны. У индейцев Центральной Америки они представлены близнечной парой братьев и между ними нет брачных аспектов. В Средиземноморье мы встречаем несколько вариантов, в одном из них Солнце рождается у Лунной богини. В германо-славянском мире – они брат и сестра или муж и жена, но при этом Месяц – мужчина, а Солнце – женщина. Муж-месяц ветренен, он изменяет жене со звёздами и зорями и в конце-концов в германской версии жена-Солнце не выдерживает и разбивает мужа молотом.

Для ареального исследования интересны изомифы, которые встречаются у ряда народов, часто пространственно расположенных рядом, таким образом, что на географической карте территорию бытования изомифа можно обозначить одним целостным и замкнутым ареалом.

Изомиф на всём своём протяжении демонстрирует аналогичные или идентичные описания одного и того же свойства феномена или явления. В этом случае можно говорить, что эти митемы относятся к одному культурному кругу. И наоборот культурный круг можно описать пространственно и смыслово наложением ареалов митем, распространённых в нём. При этом на всём ареале митемы могут встречаться в различной степени сохранности. А кроме того, изомифы могут встречаться вне своего культурного круга, что указывает на миграционное или культурное влияние между регионами, но в новых регионах они получают свои особые метисные коннотации. Так христианизация Европы привела к импорту ближневосточных митем, но в каждом регионе Европы они обрастают специфическими ассоциациями и аллюзиями.

Об изомифе мы говорим тогда, когда из значительного числа возможных вариантов развития сюжета выбирается один или несколько сходных вариантов ассоциаций или определённый ход действий, который не может быть объяснён общепсихологическими свойствами. Наоборот, об алломифе мы говорим, когда один и тот же феномен, образ, животное описаны различными способами и каждое из этих объяснений связано с культурным кругом его породившим, ассоциативными, языковыми и иными связями.

Изомиф интересен в тех случаях, когда он оказывается анахроничен или анатопичен, как яблоко в греческой мифологии и оно не может быть связано с пищевыми свойствами, здесь оно выполняет именно мифоритуальную роль.
Культурный круг – это распространение традиции в пространстве и времени. Если взять несколько мотивов, представленных разными персонажами, образами и жанрами, то в них так или иначе проявляется один общий мотив или на всём ареале или на большей его части.

Любопытный месоамериканско-восточноазиатский изомиф о том, что на Луне находится лунный кролик. Одно и то же объяснение даётся в двух достаточно далёких друг от друга и пространственно и по материальной культуре. При этом, если мы откроем указатели сюжетов Томпсона или Берёзкина, мы увидим, что вариантов объяснения откуда на Луне пятна и что можно в них увидеть, то мы встретим в указателе сюжетов много различных мотивов. Тем не менее, мы видим, что и в Центральной Америке и в Восточной Азии люди используют одинаковое объяснение для того, что не может быть объяснено иначе, нежели чем через миф. Кролик в мифологии встречается достаточно редко. А наличие общего мифа – кролик украл цветок бессмертия, запрыгнул на Луну, получил бессмертие, но теперь он не может с неё спрыгнуть – исключает возможность случайного совпадения. Этот миф противоречит структуралистской парадигме «верх – центр – низ», сформировавшейся в условиях монотеизма. Мы привыкли к тому, что верх связан с высшими, лучшими, божественными силами, тогда как в лунном мифе на Луне обитает существо, которое обладает далеко не лучшими качествами (воровство, трусость) и для нашего европейского сознания оно недостойно того, чтобы находиться на небе. Для сравнения можно привести греков, которые поместили на небо не только героев, но и хтонических существ, например Гидру.

Изомиф может быть идентичным на всём ареале, но возможны и инварианты в рамках одного изомифа. Такие инварианты отражают одну общую митему, характерную только для этого культурного круга.

В каждой мифологии есть мотивы рождения героя и или сотворения людей, но в различных культурных кругах они отличаются тем материалом, из которого они были рождены / сотворены. Наиболее значимы для Европы три основным материала и соответственно три мотива происхождения героя / людей: камень, глина и дерево. Рождение из какого-то материала коррелирует с умиранием, превращением во что-то в момент смерти или после неё, поэтому рождению из камня соответствует возвращение в камень, из глины – в глину (версия «из праха – в прах» появилась в результате переводческих искажений), из дерева – превращение в дерево после смерти. Мотив рождения из камня распространён на эпикардиальном (мегалитическом) ареале: Средиземноморье, Северная Африка, Западная и Южная Европа, Причерноморье и спорадически, но достаточно уверенно фиксируется в Индии и Китае[1]. Мотив сотворения из глины характерен для Передней Азии и Балкано-Дунайского региона. Деревянные образы характерны для Северной Европы, они скорее всего связаны с мезолитическим наследием, поскольку они встречаются и у финно-угров и у германцев и у греков и на Полесье, причём эти мотивы встречаются спорадически, но фиксируются уверенно. На Правобережной Украине есть любопытный пример прорастания мотива «человек = дерево» в христианскую догматику. На основе созвучия Евы и ивы возникла легенда, согласно которой Ева после своей смерти стала ивой. Плакучая ива – это растение воды и потустороннего мира. Ива плачет – это Ева оплакивает своих детей. В лесной полосе Восточной Европы был мотив сотворения человека из дерева, при христианизации его попытались заменить мотивом вылепленной из глины Евы, но исконные мотивы проросли сквозь христианство.

Когда мы говорим о рождении из глины, то здесь мы уже встречаемся с вариативностью изомифа. Самый известный из вариантов – библейское сотворение человека «из земли» или «из праха земного», но это уже особенности перевода, в оригинале стоит «adamah» — особый сорт красной глины, который стал креативным материалом из-за своего сходства с цветом кожи человека. В египетской мифологии есть мотив вылепливания человека богом Хнумом на гончарном круге. Тут хочется сказать, что не на гончарном, а на зодиакальном. Тем не менее, мотив лепки человека из глины присутствует. Если говорить о возвращении в глину, то здесь нужно упомянуть библейский оборот «из праха пришёл в прах и ушёл». В традиционной культуре мифологема «человек = глина» породила практику обмазывания глиной погребальных ям или выкладки могил кирпичами. Позднее, когда приходят индоевропейцы и приносят с собой кремацию этот же мотив ухода в глину получает неожиданное воплощение в практике собирания праха или костей в керамические урны. Любопытным инвариантом этого обычая были лицевые урны, которые лепили специально для этого умершего и керамист специально придавал лицу на урне портретное сходство с лицом умершего. При всём этом разнообразии мы видим, что это изомиф, который выражает некий общий концепт «человек = глина».

Материал из которого создан человек сакрален, поэтому сотворение человека запараллелено и с сотворением его жилища: на глиняном ареале их строят из глины, на деревянном – из дерева. Это странно с точки зрения здравого смысла: на Балканах довольно много дерева и камня, а строят преимущественно из глины. Напротив странными кажутся и каменные дома Бретани и Британских островов, где строительный камень менее доступен нежели глина или дерево. Мотив «человек = дерево» породил не только создание деревянных жилищ, но и деревянных гробов и домовин, известных у финно-угорских народов. Из сакрального материала изготовляется и культовая пластика: на мегалитическом ареале это каменные статуи и статуэтки, на глиняном – глиняная пластика, а на северном ареале изображения божеств делали из дерева. К северной практике относят и резное оформление деревянного дома, тогда как украинская и балканская мазанка не должна содержать рисунков, а должна быть чисто выбелена и такая идеальная побелка символизируют идеальную чистоту живущих в ней людей.

Митема «человек = камень» порождает такие инварианты. Когда Девкалион и его жена Пюрра пережили очередной для греческой мифологии потоп и поняли, что остались одни, они стали воссоздавать человечество. Они стали бросать за спины камни и из камней, брошенных Девкалионов появлялись мужчины, а из брошенных Пюррой – женщины. На мегалитическом ареале часто герой рождается из камня упавшего с неба, он раскалён и его нужно закаливать. Гречески герои – цари, это высшая раса царей, которая создана из огня и не имеет никакого отношения к людям, созданным из камня. Изомифичны и рождения героя из скалы, пещеры, горы, а также вариант «Дали рожает на скале», в котором рождение на скале эквивалентно рождению из скалы. Это не допущение, в вариантах «баллады о погибшем охотнике» его отец не соединяется с богиней, поскольку их разделяет непреодолимая река, а он проливает своё семя на камень, из которого и рождается герой. Аттис рождается из камня Кибеллы. Сюда же следует отнести мотив рождения солнечного героя в пещере, породивший вертеп в народном христианстве, хотя в евангелиях Иисус рождается в хлеву. Если же мы посмотрим на народную визуализацию, то Иисуса-младенца чаще изображают именно в пещере.

Также есть мотив ухода героя в камень. Такой уход может быть добровольным, как в кавказских сказках и Нартиаде. Герой (Сосруко) был в поединке поражён круглым камнем, упавшим на него с неба (смерть от камня) и когда он понимает, что скоро умрёт, а был он настолько гигантского роста, никто не смог бы его тело довезти до каменной гробницы, поэтому он ещё живым сам или с чьей-то помощью едет к месту своего погребения, там он продолжает жить и помогать умершим, но поскольку он боевой герой, то «кроме мордобития никаких чудес» и помогать он мог только при нападении врагов. Чтобы попросить его помощи нужно было подойти к его гробнице и крикнуть: «Сосруко, враги!», тогда он выскакивал из гробницы на своём волшебном коне и начинал крушить врагов. Это продолжалось до тех пор пока один мальчик решил проверить, а правда ли то, что Сосруко выезжает из гробницы, если его позвать, потому что давно (во всяком случае на памяти мальчика) не было войн. Мальчик подошёл к гробнице, крикнул установленную формулу, Сосруко выехал и начал рубить всех направо и налево. Позднее, когда Сосруко понял, что порубал своих и с тех пор он перестал выходить на зов, по одной из версий ему стало стыдно за свою ошибку и за то, что он убивал своих потомков. Судя по общему контексту – всё селение располагалось вокруг его гробницы или же он был замурован в крепостной стене селения. Тут интересно и то, что Сосруко не узнаёт своих потомков, поэтому можно сказать, что антропологический тип населения к тому времени изменился. В этом сказочном мотиве мы видим кавказско-египетский изомиф[2]: в египетском культе мёртвых умершему обеспечивали посмертное существование, для него создавали каменные гробницы и каменные статуи, передающие его внешность с портретной точностью. В такие статуи вселяется его душа и любой, совершив положенные жертвы может призвать душу умершего и получить от неё помощи для себя или даже для всей страны, как в ритуале жертвоприношения действующим фараоном жертв фараонам умершим. Этот же мотив лежит и в основе христианского культа: умерший и погребённый в пещере Иисус продолжает жить и помогать верующим в него.

Мотив проявляется в окаменевании людей. Голова Горгоны у греков. У ал-Калби «Книга об идолах» говорится, что идолы, которым поклонялись арабы до Мухаммеда были окаменевшие до Потопа люди, а после Потопа эти камни откопали и стали им поклоняться. В Бретани есть легенда о каменных аллеям в Карнаке – это окаменевшие римские легионеры, гнавшиеся за святым Корнелием. Благостный святой, один из римских пап, так возлюбил ближних своих, что подобно Медусе Горгоне превратил их в камни, оживающие на одну ночь в году – ночь Летнего Солнцестояния. И это демонстрирует связь мотива окаменевания с конкретной календарной датой – летним солнцестоянием. С 15-17 таммуза связаны мотивы падения солнечного диска, Олимпиады, в программу которых входило метание камней (дискобол). Если говорить о сочетании алломифа и изомифа, то показательно, что в в Скандинавии 17 таммуза гибнет Бальдр, но не от камня, а от растительного шара омелы (= отравление прежнего царя соком омелы?). Ещё один вариант – погребения в пещерах. На всём мегалитическом ареале пещеры использовались для погребений и для жилья вплоть до недавнего времени. В ряде мест на Сицилии пещерные погребения совершались вплоть до нынешнего времени. Отсюда и практика создания искусственных пещер – склепов. Также и пещеры на этом ареале остаются обитаемыми до середины прошлого века. Сюда же относятся и мотивы насильственного погребения героя в пещере – приковывание Прометея и Амирани к горам Кавказа, а Атланта – к горе Атлас. Прометей / Амирани – греко-грузинский изомиф. К Прометею в гости плавал его сын Девкалион и именно Прометей предупредил Девкалиона о Потопе. Прикованный герой остаётся жив и продолжает помогать тем, что приходит к нему. За советами к прикованному к горе Сатане летал на орле и сам Соломон. И тут орёл демонстрирует изомифичность с тем орлом, который прилетал клевать печень Прометея. Соломон – персонаж божественный, а не демонический, но раз Соломон его призвал и принёс жертвы, то Сатана обязан ему ответить и помочь. Сюда же монтируется и строительная жертва. Если теперь мы вспомним вертеп, то получается, что уход героя в скалу (мотив «Король под горой») образует цикл, вечное возвращение, после его смерти или новый герой рождается в пещере или он же возрождается, реинкарнирует. Беткиль в «балладе о погибшем охотнике» разбивается, прыгнув с той же скалы, на которой он родился и на которую он пролил семя, чтобы родился его сын.

Более дальним инвариантом является представления Эвгемера считавшего, что олимпийцы – это обожествлённые люди, правда в этом случае уже было утрачено окаменевание, реконструируемое по ал-Калби. Мы видим, что изомиф демонстрирует не только инварианты, но и различную степень сохранности исходной митемы. Пример Бальдра, убитого не каменным шаром, а зелёным шаром показывает, что с течением времени и при перенесении мотива на инокультурную почву какие-то элементы митемы могут стираться и заменяться другими. И для понимания откуда происходит тот или иной мотив, его необходимо реконструировать на основе аналогий из других мифов того же культурного круга. Трансформация может происходить как под влиянием инокультурных факторов, так и в силу забывания исходного мотива. К числу таких видоизменений нужно отнести позднейшие рационализации.

Говоря о сакральности глины как материала нужно отметить и такой показательный пример, демонстрирующий тот факт, что метисная культура намного сильнее чистой. Глина в Передней Азии и в балкано-дунайском регионе символизировала плодородие земли, её нельзя было обжигать. Все те фигурки которые были обнаружены здесь археологами были из сырой глины, обжигались они случайно во время пожаров на поселениях. На Ближнем Востоке при всей высоте развития цивилизации до 5500 г. до н.э. не было известно керамики, поскольку был мифоритуальный запрет: глину нельзя обжигать, это может лишить её той чудодейственной силы плодородия, которая в ней заключена и он бесплодия пострадает и вся земля и скот и люди. Это влажная плодородная сила. Её нельзя обжигать. Табу. Ло кошер.

Тогда как в Зелёной Сахаре, а позднее и на всём мегалитическом ареале глина не считалась священным материалом, поэтому глину можно было обжигать (здесь святой материал – камень, а не глина) и керамика здесь появляется очень рано, ещё в мезолите или даже в финальном палеолите, древнейшая керамика датируется примерно 10 тлн. Кардиальная и прототипная для неё сахарская керамика появляется раньше ближневосточной. На Ближнем Востоке и на Балканах обжиг керамики начинается только тогда когда кардиальные племена входят в соприкосновение с ближневосточными. Скорее всего у кардиаля в тот момент уже была и металлургия меди, во всяком случае на Ближнем Востоке керамика появляется одновременно с медью. Во всех мифах кардиальные племена представлены как раса огненных металлургов. Догреческое население описано не только как огненно-рыжие, но и металлурги. Кардиаль вошёл в контакт с балканскими племенами (кардиальные культуры Данило-Хвар) на адриатическом побережье Хорватии, тогда же кардиальные племена достигли Гебала. Кардиаль затем проникнет в Причерноморье – Буго-Днестровская культура и Хаманджия.

Чем плоха чистая культура? Если бы не кардиальные племена дошедшие до Гебала и если бы не было соприкосновения с культурами в которых можно обжигать глину, возомжно они до сих пор бы не знали керамики и ели бы из деревянной или каменной посуды. Это не такое удивительное предположение, как это могло бы вам показаться, потому что есть аналогичный пример рафинированной закрытой культуры – Китай, в котором не возникло алфавитной письменности, как писали 5 тлн, так и сейчас пишут. Иероглифы, конечно изменились, но привычка осталась. Тогда как на Ближнем Востоке, где был перекрёсток культур, языков и народов, появилась потребность записывать разные языки, там изобрели сначала унифицированную клинопись, а затем и алфавитную письменность.

Культурная метисация хороша тем, что она всегда даёт толчок к развитию, поскольку это разрыв шаблона. В моноэтничной культуре человек привыкает к одному модусу действия: сейчас делай это и не делай того, а если ты не можешь сделать это сейчас, то ты должен сделать это или в другое время или другим образом. Но так или иначе это один, устоявшийся модус охватывающий всю традиционную культуру, начиная от деталей одежды заканчивая годичным циклом. Человек привыкает к этому и не понимает, что можно по-другому. Человек выросший в полиэтническом мире понимает, что это можно делать различными способами и все они в какой-то мере являются правильными или успешными. И метисация даёт толчок для развития культуры, формирует вариативность действия. Показателен пример Австро-Венгрии как полиэтнического государства, породившей много новых наук, которые легли в основу современной культуры – психологии, которую создал то ли венский то ли галицкий еврей Фройд, генетику, которую создал Грегор Мендель. Жизнь на границе двух или нескольких культур крайне полезна, поскольку стимулирует развитие обеих культур не только в плане рекомбинации, но и в плане новых возможностей для развития. Сознание такого человека не зашорено какими-то рамками. Другой пример консервации культуры – Египет. Там тоже сохранилась иероглифика. Египтяне законсервировались на потребности обеспечения вечной загробной жизни и всё иное их не волновало. Во многом именно поэтому Египет проиграл битву за Ханаан и сам попал сначала под ассирийскую и персидскую, а потом и под греческую оккупацию. Эталонно чистые индоевропейцы по культуре – цыгане, они кочуют так, как кочевали 5 тлн. И метисные окультуренные — греки.

Чистота культуры приводит к её быстрой деградации. В традиционной культуре есть только два способа действия: правильный и неправильный, причём модус, способствовавший выживанию этноса в одних условиях, в других становится гибельным или дезадаптивным. Человек выросший в чистой культуре не представляет себе, что можно поступить иначе, нежели это принято в традиции, а любое иное действие автоматически представляется неправильным. Напротив, человек выросший в метисной культуре понимает, что вариантов ответа на ситуацию больше чем два (правильный и неправильный) и что инаковое действие не есть неправильное.

[1]) В Китае этот мотив может быть как результатом прямой рецепции из Степи от Шан-Инь, так и при посредстве буддизма.
[2]) Этот мотив был позаимствован индоевропейцами времён Ямной КИО у эпикардиальных среднестоговских племён и воплотился в Южно-Бугском варианте Ямной КИО. Именно отсюда в Степь проникла традиция установки каменных изваяний как культовых так и поминальных, известная не только у индоевропейцев, но и у тюрков. Судя по следам этого культа в Западной Европе именно этот некромагический культ был одним из главных элементов мегалитической религии. Здесь практиковалась и мумификация (Британские острова, Сицилия, Сардиния, Скандинавия). Одним из вариантов – в меду, отсюда мотивы святости пчелы и мёда. Сюда же и европейские мотивы янтаря. Другой – болотные погребения. Именно борьба с некромагическими культами и стала причиной перехода индоевропейцев от ингумации к кремации.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

Это не спам.
сделано dimoning.ru