В сочинении Джордано Бруно «Изгнание торжествующего зверя» есть удивительный пассаж про Ворона, в котором цитируется не библейский рассказ о потопе, а каким-то чудом ведомая философу апокрифическая версия неизвестного происхождения, в составе которой был и мотив из 11 таблицы аккадского эпоса о Гильгамеше. Известно, что в Книге Бытия ворон, посланный Ноем, возвращается в ковчег, не найдя суши. И только голубь вернулся с ветвью оливы в клюве. Именно эту версию знали все в Италии эпохи Бруно. Но Бруно непонятным образом цитирует именно мотив из клинописного мифа. К тому же он рассматривает Ворона как созвездие и придает мифологии потопа астральный характер, как и всем остальным героям своего сочинения (там фигурируют только планеты и звезды).
Вот эта история:
«- Не потерплю здесь и этого Ворона. Поэтому пусть Аполлон уберет
своего пророка, хорошего слугу, своего ретивого посланника, деятельного
вестника и почтальона, который так прекрасно исполнил поручение богов,
что они чуть не замучились от жажды в ожидании его прилежных услуг.
— Если он хочет царствовать, — сказал Аполлон, — пусть отправляется в
Англию, где найдет таких, как он, целые тысячи. Если же хочет
пустынножительства, пусть летит на Монтекорвино около Салерно. Если ему
хочется туда, где много фиг, пусть идет в Фигонию, т. е. туда, где
Лигурийское море омывает побережье от Ниццы до Генуи. Если жадность
влечет его к трупам, пусть отправляется на жительство в Кампанию или же
на большую дорогу от Рима к Неаполю. Там четвертовано столько
разбойников, что на каждом шагу у него будут дешевые и великолепные пиры
со свежим мясом, лучшим, чем можно найти где-либо в другой части света.
Юпитер прибавил:
— Да снизойдут вместе вниз Гнусность, Насмешка, Презрение, Болтовня,
Обман; а на их место взойдет Магия, Пророчество и всякое Отгадывание и
Прорицание, по своим плодам признанные добрыми и полезными.
Саулин. Я хотел бы узнать твое мнение, София, насчет мифа о Коршуне,
каковой мне прежде всего был измышлен и изображен в Египте, а затем в
форме истории взят у них евреями, вместе с коими это знание перекочевало
из Вавилона и -в форме басни — заимствовано теми, кто занимался поэзией
в Греции. Дело в том, что евреи рассказывают о Вороне, посланном из
ковчега человеком но имени Ной — посмотреть, высохли ли воды после того,
как люди так перепились, что лопнули. И это животное, охваченное
жадностью к трупам, осталось, вовсе не возвратившись из своего
посольства и службы. Это, по-видимому, вполне противоречит тому, что
рассказывают египтяне и греки, будто Ворон был послан с неба богом,
которого они звали Аполлоном, — посмотреть, нет ли где воды, в то самое
время, когда боги почти что умирали от жажды. И это животное, охваченное
жадностью к фигам, пропадало долго и, наконец, вернулось слишком
поздно, не принеся воды и — думаю — потеряв сосуд.
Что Ворон остался, заменившись и прельстившись фигами, и что он же
был увлечен жадностью к трупам, конечно, сойдет на одно, если ты
поразмыслишь над толкованием того Иосифа, который умел объяснять сны.
Ведь хлебодару Потифару (который заявил, что ему приснилось, будто он
нес на голове корзину фиг, а птицы прилетали и клевали из нее) Иосиф
предсказал, что его повесят, а мясо его пожрут вороны и коршуны. Что
Ворон возвратился, но поздно и ничего не сумев сделать, — одно и то же
не только с рассказом, что он совсем не вернулся, но даже, что его вовсе
никогда не посылали и не отправляли. Ибо не идет, не делает, не
возвращается тот, кто идет, делает и возвращается впустую. И мы обычно
говорим приходящим поздно и попусту, даже если они и приносят
что-нибудь»
Это поразительный рассказ, потому что он совершенно не связан с Библией. Бруно пишет, что миф о вороне, который захотел падали после потопа, пришел из Вавилона с евреями. Наверняка существовала какая-то апокрифическая история со странным мотивом перенасыщения людей водой и жаждой богов, поскольку вся небесная вода утекла вниз на землю. В клинописи такого мотива нет.
Зато в ассирийской версии есть загадочная строчка. Когда Утнапишти выпускает ворона из ковчега, то ворон видит спад воды, а затем он ik-kal i-sha2-ah-hi i-tar-ri ul is-sah-ra «он ест, …, …, назад не вернулся» (XI 156). Первый глагол хорошо понятен и форма настоящего времени переводится «он ест». Что он ест после того, как заметил спад воды? Конечно, он ест трупы. Он нашел то, что насытит его, и потому ворон не вернется в ковчег.
Но что же значат остальные два глагола? Ни один словарь аккадского языка, ни одно издание эпоса не может дать ответ на этот вопрос. Но ценно то, что в словаре CAD приводится параллель к этим строчкам, представляющая собой коллацию молитвы Шамашу и Ададу на приношение газели. W.R.Mayer читает ABRT 60:19 ekkal ishahha itarra (CAD Sh1, 105). Однако если мы посмотрим на клинопись этого текста и на параллельную клинопись BBR no. 100, то в обоих текстах написано: (детеныш газели, приносимый в жертву) shammeee (U2.MESH) ina s,eeri (EDEN) e-kal ish-ta-na-at-ti meee (A.MESH) / ma-ha-zi elluuti (KUG.MESH) e-kal nap-ha u i-ta-ra sha2 re-‘-u ina s,eeri (EDEN) «Травы в степи он ест, пьет воды святых источников, есть пламя/растение naphu и вытягивается, как говорят о пастухе в степи» (ABRT 60: 18-19; BBR 18-19). Мы видим, что в клинописи четко написано e-kal nap-ha «ест пламя/сияние солнца/лекарственное растение». Скорее всего, речь идет именно о сиянии солнца как метафоре. Это настолько совершенный детеныш газели, что он пил воду святых источников и ел сияние солнца. И потому он пригоден в жертву. Однако коллация Майера рассыпается, поскольку в обоих текстах не i-shah-ha, а nap-ha. Теперь займемся глаголом itarri. Это форма прошедшего времени (претерит) от taruuu «to turn upward», и формы этого глагола применяются к вытянутому вверх хвосту свиньи (CAD T, 249). Свинья по-аккадски shahuuu. Отсюда и сама форма ishahhi, после которой следует itarri, как-то может быть связана со свиньей. Возможно, здесь не поставлены знаки ki-i «подобно». Тогда было бы «подобно свинье, (ворон) вытянул хвост вверх». Но вполне возможен и отыменный глагол, означающий «он поступил как свинья», т.е. вытянул хвост вверх.
Такое загадочное место при наличии вполне объяснимой параллели может означать, что составитель 11 таблицы не понял, о чем речь в тексте про газель. А там сказано, что детеныш газели ест травы, поглощает солнечный свет и пьет из святых источников. Но далее говорится, что он i-ta-ra, как говорят о пастухе в степи. А этот глагол означает растягивание и вытяжение вверх. Но почему пастух растягивается? И тут оказывается, что слово re’uuu «пастух» означает в аккадском также птичку-пастушка (CAD R, 303). Значит, детеныш газели вытягивает хвост как птица. А это уже хорошо, поскольку здесь подробно приводится весь процесс: сперва жертвенный детеныш питается травами, священными водами и светом, а насытившись, он расправляет хвост как птица. Ворон в аккадском эпосе делает ровно то же самое: сперва он насыщается, а потом прихорашивается (возможно, чистит перышки).
Вернемся теперь к астральному толкованию ворона у Бруно. В клинописных астрологических текстах созвездие Ворон действительно является птицей Адада (бога дождя и бури), связанной с потопом. Более того, Ворон отождествляется с самим Энлилем, насылающим потоп. Созвездие Ворон называют «Господином смерти», вестником Марса. По восходу Ворона гадают на дождь. И самое замечательное, что шумерское созвездие Ворона осталось с таким же названием и на современной небесной карте (Куртик, 2007, 557-561).
Таким образом, история, о которой знал Бруно, является в своей основе утраченным семитским апокрифом, хранившим мотивы клинописного ассирийского мифа о потопе. И, конечно, эта история, как и клинописный сюжет, лучше всего объясняет, почему ворон не вернулся в ковчег Утнапиштима. Он просто не мог оторваться от падали.
